Пиктограммы. Рассказы. Ян Бадевский

простирался заброшенный сад. Ещё дальше начинался спуск к реке. В просветах между деревьями виднелась угрюмая свинцовая лента, несущая свои воды к западу.

      – Сколько мы здесь прожили? – вдруг спросила Ирма. – Сто лет? Или двести?

      Николай обернулся к жене.

      – Ты же знаешь. Не больше шестидесяти.

      Они посмотрели друг на друга. И увидели стремительно несущийся временной поток, пожирающий людей, события и города. В их глазах жили иные эпохи, иные пространства. Молодость, взрослеющий сын, дальние странствия, прогулки под дождём, смех и ссоры… И ночи, заполненные страстью и нежностью.

      Всегда вместе.

      Когда настал момент конструирования, они выбрали безмятежную старость в доме, который значил для них слишком много. Второй шанс – это хорошо. Но почему бы не познать то, к чему неумолимо двигались поколения их предков?

      – Ты улыбаешься, – сказала Ирма.

      Ароматы осени.

      Я люблю тебя, хотел сказать Николай.

      Но не сказал.

      Ирма прочла это во взгляде.

      ***

      Первые двадцать лет корабль набирал скорость, подгоняемый солнечным ветром. Это был компактный аппарат, пристроившийся к необъятному звёздному парусу. Нагромождение цилиндров и кубов, выступы и наросты непонятного предназначения. И огромное полотнище из полимерной ткани, влекущее за собой эту несуразную на вид конструкцию. Так выглядел один из первых земных звездолётов.

      За пределами Системы фотонный ветер начал слабеть. Корабль ещё несколько лет двигался в инерционном режиме, затем включились бортовые лазеры, вынесенные за корму.

      Спустя год корабль достиг своего предела, одной десятой скорости света. Это значило, что впереди – долгое путешествие сквозь тьму и тишину.

      Сто двадцать лет.

      А потом начнётся торможение.

      ***

      Поленья аккуратными рядами лежали на полках. Десятки и сотни кругляшей, вписанных в прямоугольные ячейки. Дровяная стена. В этой же комнате располагался камин, в пасти которого весело потрескивал огонь.

      Ирма отложила книгу, заслышав шаги.

      – Как там, дорогой?

      Николай направился к камину, чтобы погреться.

      – Моросит. Лужи везде.

      В окне всё это было видно и так. Но женщина сидела спиной к проёму в кресле-качалке и не хотела подниматься. Возраст уже не тот.

      – А помнишь нашу московскую квартиру? – вдруг спросил Николай.

      – Там в октябре всегда холодно, – откликнулась жена.

      Николай грустно улыбнулся.

      – Потом появилось автономное отопление. Пока всё настроили… Сенечка ещё бегал, мешал…

      При упоминании сына лицо Ирмы окаменело. Задорные искорки в глазах поблекли. Николай стоял вполоборота к жене, но эти изменения от него не укрылись. Увидев, как Ирма осунулась, он тотчас пожалел о сказанном. И постарался перевести разговор на другую тему:

      – Звонили Стрельбицкие. Предлагают собраться на этой неделе. Шашлычки там… Если погода наладится.

      Жена встрепенулась.

      – Что ты ответил?

      – Согласился,