Констанция. Тэсс Михевич

означать, что она не охотилась, а пыталась лишить его боли? На сердце Констанции вдруг потеплело.

      Но что-то было определённо не так. Но что?

      Девочка представила себе ее руку, отчетливо нарисовала в своем воображении ее пальцы. На указательном что-то блестело, на мгновение это ослепило Констанцию, заставило отвернуться и закрыть глаза. Что бы это могло быть? Ответ слишком очевиден, это было кольцо. Почему она сразу его не заметила?

      Констанция углублялась в свои размышления настолько сильно, что перестала слышать даже громкие возгласы Фреда снизу. Ее полностью поглотили воспоминания.

      Но солнца не было. Там, где они сидели, не было видно даже неба, не то, что солнца. Тогда что же ослепило девочку, если не отражение света в кольце?

      Возможно, какой-то светящийся камушек, или какая-то магия. И опять все упирается в магию.

      Больше думать об этом не было никакого желания.

      После нескольких напряженных часов наконец-то наступила ночь и все разошлись по своим комнатам. Констанция слышала, как Фред остановился около ее двери, словно что-то подслушивал, или боролся со страхом постучать; а потом ушел, скрипнув дверью.

      Неожиданные мысли, пришедшие ранее, улетучились, и девочка задремала.

      На улице сейчас были предрассветные сумерки, приближалось утро. В комнате значительно похолодало, ибо огонь в печи давно потух и дом остыл.

      Констанция приоткрыла глаза и чуть не вскрикнула от осознания того, что проспала собственный побег. Ее взгляд метнулся в окно. На горизонте небо начало светлеть.

      А воздух начал жечь легкие, раздражая тело.

      Одеяло было отброшено, плащ, аккуратно сложенный рядом на тумбочке, был накинут на плечи и девочка, моля саму себя и Господа, не скрипеть половицами, тихо вышла.

      Ступени все-таки подвели ее, издав противный звук. Пришлось немного помедлить, испуганно оглядываясь.

      Прекрасной эту ночь назвать нельзя было. Небо, полное звезд и главным ночным светилом, затянули густые облака. Воздух был холодный, приходилось усерднее закутываться в плащ, который все равно не грел.

      У Констанции не было фонаря, отчего путь ее был в разы тяжелее. Она вдруг сказала себе, что стоило бы поискать боль, пока она не прошла всю деревню и не очутилась в лесу, в безлюдном месте.

      Девочка аккуратно потянула носом воздух, пытаясь различить все оттенки запахов, которые чувствовала. Где-то на севере ее нос учуял растворенный в воздухе запах дыма; позади нее был запах еды, такой бледный и невзрачный, что учуять его вряд ли смогли бы даже изголодавшиеся животные; дом, поодаль которого она стояла, манил к себе запахом чего-то сладкого и едкого.

      Учуяв знакомые нотки, Констанция подошла к дому. Сладость усилилась, а едкий запах так и остался бледен.

      Она с любопытством взглянула в окно. Но там было так же темно, как и на улице.

      «Кто-то непременно чувствует боль, – подумала она, обходя домик, пробираясь к его фасаду. –