Андеграунд. Андрей Дашков

дух; даже в снах, а может быть, именно в снах, у Риты щемило сердце от тоски по всему несбыточному, тому, что существовало только в конце черного коридора и больше нигде в целом мире. Случалось, она просыпалась со следами высохших слез на висках и после этого целый день чувствовала себя больной.

      Сейчас ее не коснулась даже слабая тень тех ощущений. Только инстинкт двигал ею – инстинкт, гнавший Риту прочь отсюда.

      Она бесшумно выскользнула из комнаты, готовая каждую минуту шмыгнуть обратно, и услышала хрипы, вырывавшиеся из его полуоткрытого рта. Острое отвращение, охватившее ее, было уже совсем человеческим чувством, но она не поняла этого. Возможно, именно отвращение помогло Рите нарушить табу, казавшееся незыблемым, и превратило липкий страх перед Хозяином Вселенной в кнут, подстегнувший ее.

      Целую вечность она кралась по длинному коридору под аккомпанемент его хрипов к двери, за которой были луна, небо и отсутствие стен. Она столько раз ходила этой дорогой с надетым ошейником, врезавшимся в горло, что знала наизусть каждый квадратный сантиметр пола; ей были неизвестны только последние несколько метров перед самой дверью – ее terra incognita. Здесь Хозяин всякий раз поворачивал направо, в узкий боковой проход, ведущий во внутренний дворик, где она трижды в сутки справляла нужду.

      В этот момент еще одно рудиментарное чувство шевельнулось в ней – сладкое предвкушение мести. Кухня находилась где-то рядом; Рита никогда не была там, но видела, откуда Хозяин приносил еду и воду. По какой-то странной, мучительно необъяснимой для нее причине она ассоциировала с кухней блеск металлических предметов, среди которых могли быть и предметы для убийства…

      Она оказалась возле приоткрытой двери в спальню. Бог, поверженный не столько алкоголем, сколько испытываемым Ритой безграничным отвращением, предстал ее взгляду в необычном ракурсе – она видела только его тяжелый, плохо выбритый подбородок и кадык, заметно дергавшийся при каждом выдохе. Все лишнее исчезло, растворившись в зыбком мареве, – остался только кадык, этот пульсирующий бугор плоти, в котором была заключена враждебная жизнь.

      Дальнейшее происходило за упавшим кровавым занавесом: сверкающее лезвие аккуратно вскрыло этот нарыв, и из него толчками стал извергаться гной, а затем и кровь. Рита всхлипнула от ужаса, и звук собственного голоса заставил ее броситься прочь из спальни.

      С дрожащими коленями она преодолела последние несколько метров, оставшихся до двери, которая вела во внешний мир, и коснулась ее ладонью. Пальцами, потерявшими чувствительность, она обхватила ручку и потянула дверь на себя…

* * *

      В раю не было сияния. Рай оказался холодным и темным, а еще в нем накрапывал дождь. Но все равно ее восторг нарастал и с каждой секундой становился сильнее страха. Она открывала дверь все шире, пока не увидела свою тень, падавшую вовне. Часть тени терялась во мраке.

      Тогда Рита с ужасом осознала, что больше не слышит хрипов, исходивших из хозяйской глотки. Ее собственная глотка как будто покрылась коркой сухого асфальта.

      Рита