Смерть после. Владимир Викторович Савинов

его веки дрогнули, расширяя полосу света – по глазам ударило ярко-белым, он вновь зажмурился, машинально попытался перевернуться набок, спиной к свету, но едва пошевелившись, ощутил спазм терпкой боли вдоль позвоночника и в плечах и отказался от еще каких-либо действий.

      Никакой поспешности. Спокойно, осторожно…

      Бродвуд поморгал – постепенно глаза привыкли к освещению – медленно и осторожно приподнял голову и осмотрелся.

      Он находился в просторной больничной палате, прошитой ярким электрическим светом. Помимо его койки из мебели здесь были две приземистые тумбочки, стол и несколько стульев с высокими спинками. В одном конце палаты имелось зашторенное окно, в другом – закрытая дверь. За окном гремел ливень, а за дверью шуршали приглушенные голоса.

      Голова закружилась, Бродвуд опустился обратно на подушку, некоторое время смотрел на безмятежно-белый потолок, затем вздрогнул и попытался нащупать место ранения на груди: никакой раны уже не было, остался лишь едва различимый рубец.

      Сколько прошло времени?

      Как ему удалось выжить?

      Где он?

      – Эй! – хрипло, насколько смог громко позвал Бродвуд. – Кто-нибудь!

      Разговоры за дверью смолкли. Три секунды тишины, затем – шаги. Дверь распахнулась, в палату влетели двое в медицинских фартуках. Мужчина и девушка. Мужчина – пожилой, с большими усами и крупными ноздрями – слегка очумело посмотрел на Бродвуда, обернулся к своей не менее ошарашенной коллеге – бесцветной, сутулой, с лицом, изъеденным алыми язвами какого-то кожного заболевания – и дрожащим голосом приказал:

      – Позови доктора Уилкокса, Эшли. Нет, постой, прежде, телеграфируй Кроссу – только потом беги за Уилкоксом. Сперва должен узнать Кросс, поняла?

      Девушка быстро кивнула и скрылась за дверью. Мужчина вновь посмотрел на Бродвуда.

      – Я доктор Кайл Камминс, – сказал он, отнюдь не стремясь приблизиться к полковнику, – А вы Роберт, я знаю. Рад, что вы, наконец, очнулись.

      – Да… – выдавил Бродвуд, и тяжело прокашлялся, – и я рад. Давно я здесь?

      – Второй месяц, сэр.

      Бродвуд медленно закрыл и открыл глаза, потер виски большим и указательным пальцем правой руки, и посмотрел на доктора Камминса прищуренным мутным взглядом.

      – Второй месяц? – сдавленно проговорил он. – Сейчас конец осени?

      – Начало зимы. Сегодня… э-э… кажется, пятое декабря.

      – Ага, – пробормотал Бродвуд. – А я… в Англии?

      Доктор Камминс кивнул.

      – В самом ее сердце, сэр. В Лондоне.

      Губы Бродвуда дернулись, будто нащупывая улыбку, но изобразили вместо нее нечто другое, гримасу, соседствующую в равной степени с выражением боли и отвращения.

      – Почему я здесь? Почему не в Египте?

      – Без понятия, – доктор Камминс покачал головой. – Вас доставили ночью, тайно. Первые три недели вас круглые сутки стерегли агенты Скотланд-Ярда. Они очень мешали, и доктор Уилкокс добился, чтобы их убрали. Э-э… скоро придет мистер Дилан Кросс, он заведует всем, что вас касается,