Сочинения. Том 2. Иду на грозу. Зубр. Даниил Гранин

выводы? А? То-то!

      – У него есть вещи спорные, но…

      – Послушайте. – Голицын нахмурился. – Вы никак собрались меня поучать. Вы что же, хотите, чтобы я благословил Тулина на его авантюру? Не ожидал от вас.

      – Это не авантюра. Пусть местами его выводы не вполне корректны, но тем более он имеет право удостовериться…

      – Не имеет! – закричал Голицын. – Настоящий ученый не имеет права на такую торопливость. Накопит материал, тогда посмотрим. Пока у него одна самоуверенность.

      – Сколько можно копить факты, когда-нибудь надо…

      – Сто лет, тысячу лет – сколько потребуется!.. Зеленые яблоки рвать ума не надо. – Он успокоился. – Вы же знаете, Сергей Ильич, я не против любого метода активных воздействий. И его метод тоже во своевремении. Рано еще, миленький вы мой. Слишком мало мы знаем. В данном случае нужна обстоятельная подготовка, чтобы не скомпрометировать… – Собственная терпеливость настраивала его на отеческий лад. Ведь все это когда-то было и с ним самим. Упрямо сведенные брови, опущенная голова, старый осторожничающий профессор – как смешно повторяется жизнь!

      – Я тоже начинал с этого, – сказал он. – И мы требовали действий, мы твердо были уверены, что именно нам удастся покорить небеса. Мы надеялись стать громовержцами. – Он прикрыл глаза, вглядываясь в прошлое. – Строптивая юность… милая, строптивая, мечтательная юность. Им все кажется просто, легко, они парят над землей, не желая задумываться над мелочами. Но это пройдет, они поймут.

      «Посыпалось! Сейчас заведет про Гриднева», – подумал Крылов.

      – Тем более, – начал он, – вы можете меня…

      – Старики вроде Гриднева или Оболенского казались нам… Любопытно, кем я кажусь вам сейчас? Окурок? Старая песочница?

      – Почему ж окурок? – Крылов покраснел, и Голицын вдруг проницательно усмехнулся:

      – Понимаю и ни в чем не виню. И даже Тулина готов понять. А знаете, понять – значит наполовину оправдать. Терпеть не могу ученых, которые никогда не ошибаются. Завиральные идеи полезны, но… – он наставительно поднял палец, – до той поры, пока они не мешают главному направлению.

      Дверь приоткрылась, показалась голова Агатова. Голицын кивнул, и Агатов осторожно протиснулся, скользнул вдоль стены, прислонился к шкафу, стараясь не мешать Голицыну, который, заложив руки за спину, ходил, как на кафедре во время лекции.

      – В одна тысяча сотом году Альхазен открыл рефракцию, вычислил высоту атмосферы. Увы, науке это понадобилось лишь пять столетий спустя, и тогда Торричелли пришлось открыть все заново. Научные идеи должны идти в ногу со своим временем. – История науки была его коньком, тут он мог говорить часами.

      Крылов протянул заключение Агатову.

      – Вы читали?

      – А что ж Альхазен, – громко спросил Агатов, – так и пропали его труды?

      – Вот именно, – сказал Голицын. – Их обнаружили совсем недавно.

      Крылов посмотрел на Агатова, потом на Голицына.

      – Аркадий Борисович, неужели вы сами составляли это заключение? – внезапно спросил он.

      Голицын остановился обеспокоенный.

      – А