Декамерон 1914. Вадим Вольфович Долгий (Сухачевский)

Первый покойник. –

      Адская машина. – Белая смерть.

      От вокзала в Пятигорске, куда мой поезд прибыл в предрассветную рань, до отеля «Парадиз», расположенного в горах, я добрался утром после небольшого приключения.

      Вез меня туда фаэтон, на козлах которого восседал горец, грозного, но весьма бутафорского вида, в бурке, в папахе, при большущем кинжале (думаю, с картонным клинком) и серебряных газырях. Снаружи на обшивке фаэтона белой краской было размашисто начертано:

      ХАРОШЫЙ ФАЙТОН

      ВИСЬОЛИЙ АНТОН

      ЕЗДЕМ НА ВОДЫ

      И ОБРАТОН

      С другого бока имелась надпись:

      ОТЭЛЬ ПАРАДИСЬ И ОБРАТОН, –

      как раз и подвигнувшая меня сесть именно в эту колесницу. Про отель «Парадиз», расположенный неподалеку от источника целебных вод, я прочел несколько весьма лестных отзывов в журнале, посему именно туда и держал путь.

      Однако после двух с половиной часов езды что-то внизу надсадно треснуло, и пол подо мной грохнулся оземь.

      Я выкарабкался наружу и увидел, что одно колесо катится к обочине, а висьолий Антон со всех ног догоняет его. Когда он прикатил наконец колесо назад, я не удержался и съязвил:

      – Харошый, говоришь, файтон? – на что горец невозмутимо ответил:

      – Файтон харошый, ось г…но. Щас поедем.

      Усомнившись, что даже такой «харошый файтон» может ездить без колес, я спросил:

      – «Щас» – это когда?

      – Щас… К обеду починúм.

      Я посмотрел на часы. Было семь часов утра. Спросил:

      – К обеду, говоришь? – на что воспоследовал ответ:

      – К ужину – точно починúм.

      («М-да!..»)

      – А пешком дойду?

      – А чего нет? Щас и дойдешь.

      – «Щас» – это к обеду?

      – Не-е, к завтреку.

      – И как идти?

      – Да вот… – Рука его продклала петляющие движения, на словах это, однако, звучало: – Прамо, прамо и прамо.

      И я двинулся в путь «прамо», то есть петляя, как мне было указано, по дороге, проходящей меж гор, благо, из вещей у меня был всего лишь один довольно небольшой саквояж.

      – – —

      …Ныне, когда уже позади все перипетии этой кровавой истории, которую я теперь, находясь на пороге Вечности, зачем-то взялся записывать, должен сказать и о своей скромной персоне…

      Хотя – кому должен, почему должен? Этой самой Вечности я не должен ровным счетом ничего (уж не настолько я преувеличиваю свою роль во вращении Мироздания), а на отзывы читателя нисколько не рассчитываю, как и вообще на публикацию сей рукописи. Во всяком случае, при своей жизни, которая уже вплотную уперлась в те самые Врата. Просто какие-то навыки, приобретенные мною за немалую жизнь, понуждают к связности повествования. И тут мне никак не обойтись без упоминания о самом повествователе и о его гномах, которые еще не раз будут здесь появляться.

      Но прежде – о себе.

      – – —

      Сейчас мне 37 лет и из-за этих самых гномов уже вряд ли когда-либо исполнится 38.

      Забегу, однако,