Сказка о принце. Книга первая. Алина Равилевна Чинючина

головой.

      – Спасибо вам, ваше высочество, – она сжала руку Изабель. – Простите меня…

      – Да что вы, Вета! Знаете… я подумаю, как вам помочь. А пока, – принцесса улыбнулась, – вы, если хотите, можете в любое время говорить со мной о Патрике. Я ведь знаю, как это тяжело – когда никому рассказать не можешь…

      Так горько и по-взрослому устало прозвучали эти слова от всегда смеющейся пятнадцатилетней девушки, что Вета задумалась невольно: а что ее гнетет? Неужели есть где-то человек, тронувший сердце наследной принцессы? Будь к ней, милостив, Боже, не дай ей влюбиться в того, с кем вместе не быть им никогда…

      Весь тот день Изабель не отпускала от себя несчастную фрейлину ни на шаг, особенно ласково разговаривала с ней, угощала пирожными, старалась развеселить. Остальные, не понимая причин такого внимания, лишь перешептывались недоуменно. Вета видела, что фрейлины не воспринимают ее всерьез; так, серая мышка, мало ли что там она себе думает. Она не блистала особенными талантами ни в чем, кроме разве что, танцев, не обладала ни ярким темпераментом Жанны, ни умением искрометно шутить, как Маргарита Этескье, ни неистощимой фантазией на шалости, как сама принцесса. Так с чего бы вдруг? Эти шепотки и косые взгляды еще больше задевали девушку; она старалась не показывать виду, гордо держа голову прямо, но каждый взгляд, каждое слово, произнесенное за ее спиной, резали ножом. Ей казалось, что все уже знают, как эта вот нескладеха влюбилась в принца. И все смеются над ней.

      Тем вечером в покоях принцессы собралось, как обычно, около полутора десятков человек. Не слишком большая комната, выходившая окнами на запад, не казалась тесной; молодые люди сидели на нешироких диванах, обтянутых нежно-кремовой тканью, в низких старинных креслах, а кое-кто и прямо на полу, на разбросанных там и тут вышитых подушках. Короткий зимний день давно угас, сквозь узкую щель в светлых портьерах заглядывала в окна почти полная луна. Нежно пела флейта в руках Жанны, то тут, то там звенели голоса и смех, но обычного искрометного веселья не было – быть может, оттого, что притихшей и задумчивой была в этот вечер сама Изабель. Она свернулась клубочком, подобрав ноги, на маленьком диванчике и негромко беседовала о чем-то с Марком де Воллем. Вета, по обыкновению, спрятавшись в угол с рукоделием, не спускала упорного взгляда с принца.

      Патрик тоже казался сумрачным и усталым, неохотно отвечал на вопросы и почти не улыбался. Молча сидел в глубоком кресле, прячущемся в широкой нише, вертел в руках неоконченную вышивку сестры и невидящим взглядом смотрел куда-то в пространство. Вета только сейчас заметила, как осунулось его лицо, какая упрямая складка пролегла меж бровей, и острая жалость сжала ее сердце.

      Изабель тоже с тревогой поглядывала на брата и, наконец, пробравшись к нему и тронув за плечо, обеспокоенно спросила:

      – Ты здоров?

      – Да, не беспокойся, – негромко ответил принц. – Устал немного…

      – Что-то случилось? – не отставала сестра.

      Патрик слабо улыбнулся:

      – Нет, что ты… Я же говорю – просто устал. Успокойся…

      Улыбка эта успокоила принцессу, она присела рядом на ручку кресла