Сказка о принце. Книга вторая. Алина Равилевна Чинючина

одеялом и соснет еще хотя бы полчасика, а лучше бы совсем не вставать. За драную рубашку нынче влетит, и мундир до побудки высохнуть не успеет… где бы повесить?

      Едва он сел на нары и принялся стягивать сапоги, как Легран, спавший рядом, зашевелился и открыл глаза.

      – Ты как? – шепотом спросил он.

      – Нормально все, – так же шепотом ответил Жан, падая и укрываясь одеялом.

      Легран смерил его подозрительным взглядом и хотел еще что-то спросить, но Жан уже отвернулся и закрыл глаза.

      Утром, только их выстроили на плацу, к командиру подбежал молоденький вестовой – взмыленный, запыхавшийся. Подлетел, вытянулся, что-то тихо сказал.

      Старшой нахмурился.

      – Таааак. Рядовой Вельен, рядовой Легран.

      Двое переглянулись озабоченно и сделали два уставных шага вперед.

      – Пойдете… туда, – старшой неопределенно мотнул головой куда-то в сторону.

      Куда «туда», было и так понятно. После подобных ночных заданий отличившихся часто вызывали в это самое «туда», и каждый раз счастливчики возвращались обласканные; реже – обруганные… реже – потому что обруганные обычно вовсе не возвращались, и о судьбе их предпочитали не спрашивать. В глазах оставшихся в строю товарищей по ночному делу Жан прочел откровенную зависть. И вздохнул.

      – Нарвались, – прошипел Легран.

      – Обойдется, – так же тихо процедил Жан. – Не боись.

      О том, что сам боится до судорог, Жан, понятное дело, говорить не стал. Еще не хватало.

      Коленки дрожмя дрожали, пока шли они – не к канцелярии, как обычно, а к двум оседланным лошадям, ждущим их у ворот. Пока ехали утренними улицами столицы, Жан все смотрел, смотрел на восходящее солнце. Неужели это последнее солнце в его жизни? Неужели их ведут в тюрьму, из которой никогда не возвращаются?

      А, в самом деле, куда они едут? Обычно с отличившимися беседовал или ротный, или – если уж очень важное дело – командир полка или какой-нибудь чин из Особого отдела. И далеко идти бывало не надо, а если кому-то требовалась конфиденциальность, то для такого дела как нельзя лучше подходил кабинет командира полка. Куда же они едут, думал Жан – и с замиранием сердца увидел, как их провожатый свернул к Башне.

      «Кранты», – мелькнула мысль.

      Солнце било в глаза, прорывалось в широкие, незавешенные окна в маленьком кабинете в совершенно неприметном здании, притулившемся рядом с Башней. Серый кабинет, серая мебель, серые стены. И высокий, худой, горбоносый человек в сером штатском костюме, профилем напоминавший хищную птицу, казался совсем не страшным – если не смотреть ему в глаза. А если посмотреть…

      Не старшой, не командир – Сам…

      Хорошо, что мальчишка не попал к нему живым, мелькнула у Жана совершенно неуместная мысль.

      Гайцберг несколько секунд разглядывал их, вытянувшихся во фрунт, – как мух, наколотых на булавку. Затем негромко и коротко спросил:

      – Закопали?

      – Так точно, ваша светлость! – гаркнул Жан и принял вид совершенно придурковатый.

      – Все сделали, как надо? – еще