КУКУ-ОБА. Дневники 90-х. Роман. Сергей Е. Динов

на куски, – усмехнулся Тима. – Мы тебя пожарили, отправили в ад. Прощай.

      – Что ты несешь, ниг-гер? – злобно фыркнула слюнями Тамара во всю благообразную троицу, чинно сидевшую на диване.

      – За нигера ударю даже белую женщину, – проворчал черный Тима.

      – Давай, – смело сказала Тамара и выпрямилась.

      Тима коротко взмахнул длинной рукой. Клацнули зубы. Лицо молодой женщины завесилось растрепавшимися волосами. Стукнулась о цемент пола отлетевшая тяжелая заколка. Тамара медленно вернулась в исходную позицию, повернувшись к ошалевшим зрителям на табурете всем телом, долго и злобно смотрела на черного Тиму, сверкая белками глаз сквозь завесу черных блестящих волос.

      – Ты мне ответишь за все, негр, – прошипела Тамара.

      – Негр – это лучше, – согласился Тима и заложил ногу на ногу. – Давай, рассказывай, как ограбила моего папу. Рассказывай. Я буду слушать, потом советовать, как с тобой поступать, наглая женщина. Своровала все. Пришла. Сидит, за-ра-за. Ругается еще. Папа чуть не умер. Написал записку. Я летел из Европа. Один день делал визу через амэрикэн посольство в Германия. Разрыв сердца получил. Папа тут лежит свеча руке. За что ты довела папу? Отвечай.

      Лемков, Точилин и Ягодкин остались потрясены решительным поступком черного Тимы, но никто не посмел прокомментировать.

      – Убьем ее? – спросил черный Тима всю компанию. – Разрежем куски, пожарим корыто? Репетиция был.

      Нарушил, как говорится затасканным литературным штампом, повисшую зловещую тишину, сам болезненный Лемков. Он хрипло откашлялся, кротко взглянул из-под чалмы полотенца на приемного сына и попросил:

      – Не надо, сынок. Грех это.

      – В Америке я грохнул бы эта женщина, не задумался. Бросил труп Гудзон и плыви себе Раша.

      Черный Тима помолчал, потом широко улыбнулся, сообразил, видимо, что изрядно всех напугал, сказал:

      – Шутка, – и задорно рассмеялся.

      Точилин с Ягодкиным задвигались, заерзали задницами на колких пружинах продавленного дивана, облегченно похмыкали.

      Тамара убрала с лица волосы царственным жестом усталой матроны.

      – Понятно. Шутники собрались. Давайте думать, придурки, что дальше делать, – устало предложила она.

      – За придурков точно глаз дам! – обозлился уже серьезно черный Тима. – Держит нас за придурков, стерва! Отдай папе всё! Картины, деньги и – вали! Куда хочешь, с кем хочешь.

      – А если я захочу с тобой, негр, – неожиданно смело заявила Тамара. – Поедешь?

      – С тобой?! – презрительно прищурился Тима. – Твар! Никогда! Я лучше с улица за сто долларз сниму девушка, воспитывать буду, в Америка увезу. Но с тобой, стьерва и продажная простьитутка, – никогда!

      – На том и порешим, – устало согласилась Тамара. – Кончайте валять комедию. Расходитесь. Нам надо с Тимошей потолковать. Послезавтра утром мы улетаем через Афины в… Не важно. Улетаем в другой мир. В другую жизнь. Все свободны, господа. Паспорта, визы… я все сделала,