КУКУ-ОБА. Дневники 90-х. Роман. Сергей Е. Динов

Тогда все решим.

      Черный Тима тут же отошел к выходу и перекрыл отступление великолепной Тамары. В черной гулкоте подвала громко клацнула задвижка на входной двери. Хрумкнул запираемый на ключ замок.

      – Дав-вайте обговорим все с-спокойно, – с трудом выговорила, заикаясь, Тамара, напуганная таким неожиданным оборотом дел. Она мгновенно потеряла уверенность, стояла у стеллажа, сверкая изумительными глазами то на Артура, то на Точилина, то в темноту, где шуршал подошвами туфель черный Тима. Затем выплыл белый крест его раскинутых в стороны рук.

      – Хода нет. Говорить будешь с папой, – раздался грозный голос Тимы. – Они – гости. Он – хозяин.

      – П-почему он называет Тиму папой, Точила? – прошипела Тамара в сторону Точилина.

      – Потому что он – мой папа, – отозвался Тима. – Помолчи женщина. Сейчас мы будем тебя судить. Мы жарили-жарили тебя аду. Но ты вернулся. Судить будем.

      – Если решим ее насиловать, – нагло заявил пьяный Артур, – тогда я – третий.

      – Почему это?! Почему третий?! – возмутился Точилин, будто наглый Бальзакер сказал, что будет первым.

      – Тимофей, на правах хозяина, – первый, – вполне трезво рассуждал пьяный Артур. – Негр никого, конечно, вперед не пропустит.

      – Буду кричать, звать на помощь, – прошептала в ужасе Тамара. – Расцарапаю вам рожи, уроды! Ферштейн?!

      – Не будешь кричать, – твердо заявил черный Тима. – Будешь сидеть, молчать. Никто тебя не тронет, пока папа не скажет, – и подставил гостье под колени табурет. – Ферштейн ор андестенд? Садись, я сказал. Вот – кушай, водка есть. Пей.

      Послышался шум льющейся воды в душе, и завывания Тимофея. Он распевал свой осипший голос:

      – Хооодят кооони над рекооою…

      Похоже, с – покойный хозяин ковчега изгоев оживал для нового этапа жизни.

      Сепаратные переговоры

      Пока Лемков споласкивал свое бренное тело под душем, компания гостей не бездельничала. Артур прибирал со стола, сгребал крышкой от банки остатки съестной массы в полиэтиленовый пакет. Точилин накидал на пол газет, хоть как-то прикрывая липкий вонючий бетонный пол. Мокрый костюм топорщился на обычно выглаженном, аккуратном Точилине, будто картонный. Пришлось снять пиджак, галстук. Он остался в серой рубашке. Белой на похороны не нашлось. Черный Тима отнес поближе к лестнице все пустые бутылки, подсветил себе зажигалкой и воскликнул:

      – Есть еще водка?! Много водки?! Хорошо!

      Принес, поставил на лавку полную бутылку «Посольской» с винтом. С завинчивающейся пробкой.

      Тамара так и стояла, вжавшись спиной в опустевший стеллаж, отчего напоминала носовую корабельную статую. Брючный костюмчик у нее был из тонкого, фактурного материала, соблазнительно облегал ее рельефную фигурку. Чуть скуластое ее личико, с раскосыми татарскими глазами было бы очень милым, если бы его не коробила гримаса испуга, ненависти и злобы.

      На обеденной лавке с неприхотливой снедью обходительным