Нет мира в конном мире. Часть 1. Вход. Жанна Стафеева

в Абхазию посмотреть, мы как устроились.

      В то время Абхазия была местом паломничества простого советского народа. «Апсны – страна души!». Это было более экзотично, чем Сочи или Одесса. Любой советский инженер мог накопить из своей семидесятирублевой зарплаты рублей сто на железнодорожные билеты и отдых в частном секторе. Члены партии отдыхали в специальных пансионатах, где получали изысканный по совковым меркам сервис и питание. Народ попроще бегал с кастрюльками, в которых варился «суп-письмо» – суп из концентрата в бумажном пакете – и булькали незатейливые сосиски. Вкупе со свежими огурцами и помидорами и местным ноздреватым белым хлебом они и составляли пищу наших отдыхающих.

      Дети родительских друзей были моими ровесниками. Постоянно приезжали Ульяновы с одаренным сыном- фигуристом Денисом, мой еще детсадовский друг Мак- сим с мамой и отчимом, ленинградская соседка беленькая Наташка с мамой, и еще пять-шесть мальчиков и девочек с родителями. У каждой семьи был свой период, двадцать четыре дня, и только моряки Ульяновы приезжали на все лето. Ульянов-старший плавал на атомоходе «Арктика» и ему был положен продолжительный летний отпуск.

      Наша шумная детская компания развлекалась всеми доступными способами – палатка в саду, костер, беготня на море, плавание, игра в карты, стрельба из рогатки по летучим мышам. Последняя забава оказалась далеко не безобидна – однажды камень отскочил прямо в глаз Дениса Ульянова. Восходящая ленинградская звезда одиночного фигурного катания бодрилась и не плакала, но дело кончилось плохо – последующим отслоением сетчатки глаза и тяжелой операцией. Спорт Денису пришлось бросить. Но все это было позже, а пока Денис наслаждался жизнью, плавая и загорая до черноты. Целыми днями он ходил в спортивных трусах, и наша соседка тетя Мамула плевала на него, растирала слюну и спрашивала:

      – Мальчик! Почему ты не моешься?

      На фоне черного мускулистого тела выгоревшие льняные волосы и облупившийся розовый нос Дениса выглядели комично.

      В сентябре основная масса гостей разъезжалась. Оставались лишь те, кому не нужно было вести детей в школу. А для меня наступала школьная пора. Два километра туда и два обратно. В сентябре еще по-летнему светило солнышко и летали стрекозы – зеленые и голубые. Весь сентябрь – физкультура на море и уборка урожая. Недели две-три из учебного процесса просто выпадали. Нас отправляли «на виноград», «на груши» и «на табак».

      «На табак» звучало особенно экзотично. Сперва надо было долго-долго карабкаться в гору, потом идти к месту, где стояли в полях огромные табачные сараи. Работницы приносили с плантации большие плетеные корзины табачных листьев, а ученики должны были каждый листочек аккуратно проткнуть огромной иголкой. Утыканная листьями табака железная игла с большим ушком сдавалась старшим. Те вдевали в нее бечевку, листья аккуратно