ли власти В. Осипову, как некогда А.Марченко, уголовное преследование за нарушение секретного «Положения о паспортах», а также статьи 198 УК РСФСР?» Меня продержали в отделении несколько часов. Милиция изъяла все, что было в моем толстом портфеле, оставив только одну книжку, изданную советским издательством. При этом они составили протокол о «незаконном проживании в Москве» и предупредили, что при третьем подобном задержании в Москве я буду посажен на один год в лагерь за нарушение паспортного режима. Не имеет права бывший политзек проживать в коммунистической столице. «Проживать», по милицейским правилам, означает быть обнаруженным утром в московской квартире. Меня застигли не утром и не в квартире, а на улице. Т. е. были попраны даже внутриведомственные милицейские правила, не говоря уже о законе и Конституции. Я написал о случившемся министру внутренних дел Н.А.Щелокову с требованием возвращения отнятого имущества и наказания виновных. Получил, как водится, формальную отписку. Кстати, при этом обыске была изъята моя записка корреспонденту Юнайтед Пресс Интернейшнл Броунингу с кратким протестом против ареста тогда же в мае 1972 г. Дзюбы и других инакомыслящих на Украине. Там еще была такая фраза: «Украина – жемчужина России». Я запомнил реакцию милиционера-украинца на записку. И вдруг спустя почти год ЭТА САМАЯ ЗАПИСКА оказалась в портфеле у Броунинга при пересечении советско-финляндской границы 1 апреля 1973 г.! Т. е. кто-то неизвестный в конце марта 1973 г.
подкинул эту записку (находившуюся с 23 мая 1972 г. в руках МВД-КГБ) ему в портфель. Записка-то все равно адресовалась ему, только опоздала на 10 месяцев. Это как в фильме «Место встречи изменить нельзя» Жеглов – Высоцкий подкидывает вору им же украденный кошелек. Кто и при каких обстоятельствах мог подсунуть бумажку корреспонденту в канун его поездки в Финляндию?
После задержания в мае 1972 г. стало сложнее выпускать журнал. Приходилось встречаться со своими помощниками где-нибудь в Абрамцеве или Загорске. 6 июля того же 1972 г. я был схвачен милицией в Москве вторично. Снова обыск. Плюс – двухчасовое содержание в камере (чтоб освежил память). Протокол. Милиция нависла так плотно, что я понял: посадят. Год по уголовной статье оформят, не моргнув глазом. Пришлось совсем воздержаться на время от поездок в Белокаменную. И только когда отпевали в московском храме моего соратника по «площади Маяковского» поэта Юрия Галанскова, погибшего после операции в зоне 4 ноября 1972 года, решил пренебречь угрозами. В следующем, 1973 году снова зачастил в столицу, как и прежде (счет «нарушений» начинается вновь, с нуля). Как жужжание ос, чувствовал постоянное мельтешение ЧК.
Все материалы, связанные с Православной Церковью, ее жизнью и вероучением, печатались только с одобрения отца Димитрия Дудко, ставшего фактически членом редколлегии. Помимо незабвенного архитектора-реставратора М.П. Кудрявцева, его коллеги В.А. Виноградова и их соратников, в журнале сотрудничали отец Варсонофий Хайбулин («Памяти епископа Афанасия Сахарова»), поэт Алексей Марков, писатель
