Вечный зов. Том 1. Анатолий Степанович Иванов

что солнечные полосы покачиваются, деловито щупают землю.

      Неподалеку на площади, возле большого деревянного дома на каменном фундаменте, в котором помещался райком партии, заговорило радио.

      – Внимание, говорит Москва, – звучно сказал диктор на всю деревню. – С добрым утром, товарищи. Сегодня воскресенье, двадцать второе июня…

      «А какое в Москве утро? В Москве еще три часа ночи. Еще только-только начинает зориться», – подумал Димка.

      Из репродуктора полилась песня, хорошая песня, которую Димка всегда любил слушать:

      Утро красит нежным светом

      Стены древнего Кремля…

      Димка слушал и, хотя в далекой отсюда Москве была еще ночь, представлял, как солнце раскрашивает кирпичные стены Кремля, который он видел только на картинках да в кино.

      В огороде появился старший брат Семен, прищурился на солнце, с хрустом потянулся. Вдруг он опрокинулся, встал на руки и пошел к Громотушке. Минуя морковную грядку, он легко спружинил на руках, зубами вырвал морковку, еще небольшую и бледную, и так, в зубах, донес ее до ручья.

      Это был обычный Семкин номер. Он занимался в кружке самбистов и умел еще и не такое. Димка, смертельно завидуя в душе старшему брату, равнодушно отвернулся.

      Прежде чем умыться, Семен пополоскал морковку в ручье и с хрустом откусил сразу половину, подмигнул Димке:

      – Ну, как?

      – Чего? На руках-то? Подумаешь…

      – Ишь ты, пшено… А ну-ка?

      – Да запросто! – в запале выкрикнул Димка и попытался встать на руки. «Шмякнусь на спину, как пить дать… – пронеслось у него в голове. – Картошку помну… Мать задаст…»

      Едва он так подумал, как откуда-то обрушился на него голос матери:

      – Помни, помни картошку мне! Ди-имка!

      И плашмя, вытянувшись во весь рост, спиной шлепнулся в картофельную ботву.

      Мать вскрикнула. Димка увидел ее испуганные глаза над своим лицом, вскочил.

      – Ну?! Ну?.. – дважды дернула его за руку мать. И повернулась к Семену: – Чему ты ребенка учишь? А ежели он руки али шею сломает?

      Увидев, что мать отвернулась, Димка торопливо убежал с огорода.

* * *

      За столом у Савельевых всегда царило молчание. Глава семьи Федор Силантьевич не терпел за едой разговоров.

      Но сегодня священный порядок нарушал самый младший из Савельевых – десятилетний Андрейка. Хлебнув две-три ложки, он шмыгал носом и заводил одно и то же:

      – Ма-ам… Я пойду с ними рыбалить?..

      Жена Савельева, Анна Михайловна, молчит, будто не слышит умоляющего голоса сына.

      – Да пустите вы его, не потеряем, – в конце концов сказал Семен.

      Отец бросил ложку, сердито вытер черные, мокрые от лапши усы.

      – Вот что, Семен, я скажу… В твои, считай, годы я уж эскадроном командовал, белякам головы рубил, – и он показал почему-то за спину, на стенку, где висел увеличенный со старой фотографии портрет его отца, Силантия Савельева. – А ты хоть и два года как тракторист, все в ребячьих