Виксаныч (сборник). Михаил Ведышев

побежал к председателю комиссии и добился-таки того, что эти портреты сняли. Так что выставку делать очень трудно… Подайте, пожалуйста, спички. Хотите еще кофе? Наливайте.

      Виксаныч сел поудобнее на стуле и закурил. Пока я разливал кофе, он глядел на дым от папиросы и о чем-то думал.

      – В этом городе, – вдруг тихо сказал он, – я начинал работать… Я приехал сюда сказу же после института. Первые дни я знакомился с театром, городом. Мои новые друзья – молодые актеры, художники – показывали мне достопримечательности: памятники, лестницу к морю, старинную башню, в общем – обычный набор. Так продолжалось дня четыре. На пятый день рано утром я иду по коридору театра и вижу, что дверь директорского кабинета открыта. И в кабинете напротив директора сидит какая-то женщина. Она сидела ко мне спиной, и я не мог ее разглядеть. Но меня привлекла ее шляпка. Уж очень старомодная шляпка. Знаете, когда-то носили такие шляпки с искусственным натюрмортом на полях. Там виноград, какие-то листья, еще что-то, словом, такая вот была шляпка. Я уже прошел было мимо, но тут директор театра окликнул меня и попросил зайти.

      – Вот, – сказал он, обращаясь к женщине, – вот, Эмилия Александровна, тот человек, который вам поможет. Он как раз занимается вашим делом. Виктор Александрович, пожалуйста, разберитесь и помогите даме.

      Женщина обернулась ко мне, и я невольно вздрогнул. Передо мной сидел живой образ Бабы-яги из детских книжек. Длинный, загнутый крючком нос, резкая щель рта, выцветшие, словно без зрачков, глаза и морщинистая черепашья кожа.

      Когда она поднялась, опираясь на палку, ее тощее тело остановилось в позиции вопросительного знака. Казалось, что натюрморт на ее шляпке был настолько тяжел, что пригибал голову к полу. Мы вышли в коридор.

      – Чем могу быть полезен? – спросил я.

      – Вы уж извините меня за беспокойство, – сказала она, глядя на меня снизу вверх. Слова ее прозвучали с едва заметной хрипотцой, однако в удивительно красивом тембре, с прекрасной дикцией. Так говорили аристократы давних времен.

      – Что вы, что вы! – залепетал я.

      – Мне нужно получить деньги, – просто сказала она.

      – Прекрасно. Наша бухгалтерия на четвертом этаже. Я вас провожу.

      – Ах! Вы так любезны! – сказала она, и мы начали медленно подниматься.

      «Наверное, статистка», – подумали я и, чтобы прервать неловкое молчание, спросил:

      – Вам здесь платят так же, как и везде, по сорок рублей?

      – Нет, мне должны выплатить двести тысяч рублей золотом, – просто сказала она и, усмехнувшись, добавила: – Я не статистка. Правда, я постоянная зрительница, и в этом смысле разница небольшая.

      – За что же вам должны выплатить такую сумму? – спросил я, остановившись от удивления.

      Сейчас, после стольких финансовых пертурбаций, трудно назвать цифру, однако могу точно сказать, что ни тогда, ни сейчас таких денег не было ни у одного театра.

      – Это моя премия, – сказала она, стуча своей палкой о ступени.

      – Премия? За что?

      – Я получила Гран-при на конкурсе красоты, –