Виксаныч (сборник). Михаил Ведышев

из сумочки пять рублей и, уходя, с презрением сунуть их несостоявшемуся дон жуану. Вот актриса собирается встать, да только чувствует, что ее платье зацепилось за гвоздь, торчащий в кресле. Она слегка поерзала, надеясь отцепиться, но только еще больше запуталась. А платье, как на грех, легкое, газовое, и бедная актриса поняла, что если встанет, то останется в неглиже. Можно, конечно, сидя сказать, чтобы Мурзавецкий сам взял пятерку из сумочки, но беда в том, что уходить со сцены надо ей! И она с мольбой смотрит на партнера. Хороший актер, он прочел в ее взгляде все. Он бросился перед ней на колени, хотя только что твердил: «Никогда!.. Я горд!», обнял ее за талию и стал нашаривать злополучный гвоздь. А чтобы оправдать такую пылкость, продолжил объяснения в любви, но уже не по Островскому, а от себя. А поскольку в этих кружевах гвоздь не сразу отыскался, его пылкие признания совсем сбили с толку неопытную актрису, и, чтобы не сидеть дура дурой, она решила обнять его голову, поиграть локонами и признаться, что она тоже неравнодушна к нему… Представляете, какой кошмар!

      Мы объявили незапланированный антракт, в котором быстро дописали за Островского несколько коротких сцен и экспромтом, кое-как, вывели спектакль к финалу, задуманному автором.

      – Так что, Миша, я тоже пострадал от Островского. Но не больше, чем от других авторов. Просто Островского ставят чаще, чем других. Делать спектакли по его пьесам – одно удовольствие! Только вот в Пензенском театре накладки на спектаклях по Островскому чаще, чем на других. Ха-ахм, это даже интересно, почему?

      – Неужели из-за вашей накладки теперь запретили ставить Островского?! – воскликнул я с горечью.

      – Из-за какой накладки? – удивился Учитель.

      – Из-за этой… с поклоном.

      – А, вам уже рассказали. Да-ахм-м! – Виксаныч протяжно и заразительно хмыкнул. – Ну что вы, Миша, какая это накладка, это ерунда! Смешно получилось, правда? – И он еще раз довольно хмыкнул и, продолжая улыбаться, сообщил: – Не-ет, Миша, мне пришили политику… Как вы знаете, я ставил в Ивано-Франковске «Без вины виноватые». Вместе с художником мы оформили не только сцену, не только весь театр, но и все пространство вокруг.

      Зрители уже при входе в театр как бы попадали в 19 век. Спектакль начинался со спектакля. Я нашел пьесу, которую играла Кручинина! На сцене мы построили две ложи-бенуа, и после третьего звонка левую ложу занял Грумов. После этого появляется полицмейстер и объявляет:

      – Их высокопревосходительство генерал-губернатор!

      И в зал входит генерал-губернатор с супругой, толстой высокомерной генеральшей. Она идет ни на кого не глядя, лишь изредка непонятно кому обнажая зубы в снисходительной улыбке. Генерал-губернатор небрежно козыряет направо и налево со словами: «День добрый, панове». Сзади семенит дочка, барышня-курсистка. Она опустила глазки вниз и лишь изредка стреляет ими по сторонам. Замыкает шествие сын-корнет. Он откровенно рассматривает красивых девушек (а таких в Ивано-Франковске великое множество), очаровательно