Праздник лишних орлов (сборник). Александр Бушковский

Большая часть личного состава была с похмелья и украдкой старалась освежиться. Думали, будет не так страшно, ан нет. Похмеляться командиры запрещали, и это удавалось не всем. Пуху, например, не удалось, и он решил терпеть.

      Откуда-то из темноты во внутреннем квадрате строя появился священник. Батюшка был высок, дороден и чернобород. В руках он держал чашу и веничек. Молитву запел голосом такой густоты и мощи, что дизеля вокруг приглохли. Обмакивая веничек в чашу и взмахивая им, почти как шашкой, батюшка разбрызгивал воду на строй. Пух, низкорослый, замыкал свой отряд, но и на него попало несколько холодных капель. Дрожь от их попадания он воспринял как духовный подъем.

      Почти рассвело. В строю соседей Пух заметил бойца, спокойно стоящего среди переминающихся с ноги на ногу товарищей. Его лицо было так же серо, как у других, но без партизанской бороды, принятой на вооружение подавляющим большинством. Среднего роста, подтянутый, ранец на плечах. Ни банданы, ни беспалых перчаток, только ботинки хорошие, натовские. И автомат в походном положении, за спиной, по уставу – стволом вверх, а не болтается на шее, как у эсэсовца. Гвардия, подумал Пух. На «аминь» гвардеец мелко перекрестился и с прищуром оглянулся кругом. Встретил взглядом Пуха и пожал плечами, объясняя крестное осенение.

      По команде «Разойдись!» Пух достал сигареты. Курить не хотелось, было даже противно, но казалось необходимым. Сунув незажженную сигарету в рот, Пух взял паузу для настройки. Гвардеец подошел, на ходу вытаскивая из ранца пластиковую «полторашку» с прозрачной жидкостью.

      – Фома. – Он протянул руку.

      – Михаил, – ответил Пух.

      – Надеюсь, на «ты»?

      Пух кивнул.

      – Нужна тара, – объяснил Фома, – кружка не годится, нет ли чего поменьше? Спирт.

      – Есть! – обрадовался Пух.

      Был у него наменянный набор из четырех стопок полированной нержавейки в кожаном чехле. Он вытащил его из кармана.

      – О! То, что надо. Водки неохота, много надо таскать, да еще закусывать, сухпай дербанить, – размеренно продолжал Фома, аккуратно наливая, – а так тридцать граммов залил, потерпел чуток, и все в порядке. Только часто нельзя, может срубить неожиданно. Надо заливать, не глотая, чтоб не обжечься. Ну, за знакомство!

      Они коснулись стопками, подняли повыше подбородки и влили спирт внутрь. Пуху показалось, что с губ в желудок потек кипяток. Выступили слезы, он зажмурился и только усилием воли не сделал глотательное движение. А когда открыл глаза, мир вокруг стал мягче и добрее. Теперь закурить уже хотелось. Пух достал пачку и предложил Фоме.

      – Не, спасибо, и так нормально. – Фома слегка улыбался.

      – А со своими что? – Пух мотнул головой на соседей. – Не хотят?

      – Почему, хотят. Просто я с ними уже причастился, но они как дети малые, хорохорятся, думать сейчас не могут со страху.

      – Думать?

      – Ну да. Как дальше действовать. Ситуации разные прощупывать. Говорят, там видно будет.

      – Разве нет?

      – Не совсем.

      – А например?

      – Ну, когда колонну обстреляют,