Праздник лишних орлов (сборник). Александр Бушковский

разговаривал легко, по-доброму.

      – Хорошая машина. Вроде не новая, а выглядит. Не продается?

      – Хотите купить? – Тон Горя нисколько не изменился.

      – Может, и купили бы. Какого года-то?

      – Не старая еще.

      – И сколько хочешь за нее? – Главный перешел на «ты».

      – У тебя денег не хватит. – Горе продолжал за разговором хлебать борщ.

      Лидер помолчал немного и снова спросил:

      – А все-таки? Вдруг хватит?

      Горе зажмурился, как от удовольствия, и отрицательно мотнул головой.

      – Ну, как хотели. – Главный говорил негромко и будто лениво. – Просто места у нас тут глухие, вдруг чего случится? Сгорит, к примеру, и жаловаться некуда.

      – Ладно, парни, давайте обсудим, – почти без паузы ответил Горе.

      Пух опешил от того, как легко он соглашался с беспределом.

      – У меня там в машине пяточка запарена[1], пойдем курнем, покалякаем. – Горе встал, оставил недоеденный суп, недопитую водку и, не глянув на Пуха, пошел к выходу.

      Пух как можно спокойнее отправился за ним.

      Молодые люди переглянулись, главный кивнул, и все трое двинулись следом. На крыльце они полукругом встали рядом с Пухом. Горе жестом притормозил их, сказал: «Щас, пацаны!» – и спустился к машине. Быстро открыл багажник и обернулся, держа ружье наизготовку. Очень тихо щелкнул предохранитель. Пух еле успел приоткрыть рот, чтоб не оглушило. Навскидку Горе выстрелил сначала в неоновую вывеску над головами, а через секунду – в крыльцо под ногами. Дробь жестко хлестнула по доскам, выстрелы зазвенели в ушах, а с вывески посыпалось стекло с пылью. Все, стоящие на крыльце, втянули головы и чуть присели. Свет погас. Горе открыл затвор, гильзы хлопнули и покатились по асфальту. Он быстро вставил новые патроны, снова приложил приклад к плечу и поднял стволы в лицо главному.

      – Ну, чё, бледина, все еще хочешь купить? – сквозь зубы, негромко спросил Горе, но услышали его все.

      Ответа не было. Никто не двигался.

      – Тогда никого не держу… – сказал он вроде бы спокойнее, но вдруг слегка поднажал голосом: – Ну!

      Трое быстро ушли обратно в кафе. Пух тряс пальцем в ухе. Вкусно пахло порохом.

      – Поехали, Пух! Вот ключи, садись за руль.

      Пух завел машину, Горе сел с ружьем на сиденье справа, и они тронулись.

      – Не гони, рули спокойно, – велел Горе, и Пух сбросил газ.

      Ночующие в кабинах дальнобойщики уже заводили моторы и, не зажигая фар, уезжали со стоянки.

      Километра два они проехали молча, потом Горе закурил.

      – Далеко отъезжать не будем, – заговорил он, – вдруг кто в ментовку позвонил, а мы выпивши, и ружье при нас. Сворачивай на проселок – и в лес.

      Пух остановил машину под низкой раскидистой сосной на опушке и погасил фары. Трассы отсюда не было видно, но они все же курили в кулак.

      – Как думаешь, поедут нас искать? – спросил Пух, лишь бы что-нибудь сказать.

      – Да ну!.. Пожрать не дали нормально… бандиты, бля!.. – Горе вдруг озорно улыбнулся. – Хорошо, ружье было собрано!

      – Ты

1

Запарена пяточка – спрятана папироса (жарг.).