Полёт шмеля в условиях полярной ночи. Сборник рассказов. Александр Игоревич Сафронов

напитки.

      «Гущин когда пьяный, такой идиот…»

      Излишняя прямота привела к непониманию сторон.

      «Начинает на всех кидаться, и нести всякую муйню…»

      Возникло некоторое напряжение.

      «Они ему в глаз та-ак засадили…»

      Переговоры зашли в тупик. Стороны перестали искать компромисс.

      «… Они всю хату разнесли».

      Коммерческий директор прибыл вскоре после окончания переговоров. Оперативно проанализировав результаты встречи, руководство «Негоциант-Инжиниринг Л» покинуло головной офис компании.

      «… Я ему говорю: валим отсюда, Гущин… Соседи сто пудов, ментов вызвали… Башку ему шарфом замотал, потому что у него та-а-кой глаз! А он упёрся. Не пойду пока немного не выпью. Стресс ему, сука, снять надо! Купил на последние деньги фляжку коньяка «Плиска»… Так и шли, как два…»

      Вероятно, Боря хотел привести сильное сравнение, но затруднился с выбором матерного слова и только махнул рукой.

      – А где он сейчас ? Гущин.

      – Не знаю. Как кредит взяли, я его так и не видел.

      – Давно взяли?

      – Да уж с неделю. Ладно давай укладываться. Поздно уже.

      Ночью Дмитрий Сергеевич проснулся и вздрогнул от страшной тени. Свет уличного фонаря превращал надутую резиновую перчатку, на бутыли, в огромную лапу чудовища на стене. Она медленно покачивалась из стороны в сторону. Как будто прощалась. Наверное, с первичным капиталом. И негоциантом Гущиным.

      Абгалдырь.

      Начальник штаба был спокоен, как потухший вулкан и склонен к аллегориям:

      – Из тебя, Апухтин, военный, как из члена оратор. Встанет, покраснеет и молчит.

      Вчерашняя ярость начальника штаба, как вулканическая магма, выжигавшая всё на своём пути, к утру остыла и окаменела. К почти литературным образам военного начальника подвигла проза жизни. И лейтенант Митя Апухтин.

      Была у начальника штаба мечта. Хрустальная, как графин для водки, что подарила супруга на 23 февраля.

      Уже во сне видел, как вызывает его командир бригады малых противолодочных кораблей, и вручает бумагу, полученную из штаба Северного флота, с круглой синей печатью:

      «Откомандировать капитана 3 ранга Бывших В.А. в распоряжение отдела кадров Военно-морской академии… в город Ленинград…»

      И сам комбриг, уже, не как начальник, а как старший товарищ, пожимает руку и скупо, по-мужски напутствует:

      – Семь футов, тебе, под килем, Василий Алексеевич! Езжай, учись! Заслужил, Вася!

      И благосклонная судьба щедро отмеряет новоиспечённому слушателю академии два года жизни, в самом красивом городе на земле. С крошечного острова на побережье Кольского полуострова он казался каким-то инопланетно-сказочным.

      Да что там Эрмитаж или БДТ. У человека, вдоволь надышавшегося свежим воздухом, на бескрайних просторах Заполярья, восторг мог вызвать обыкновенный трамвай. Затерявшийся на южном побережье Баренцева моря, остров Шалим, уравнивал в своей роскоши, приезд королевской семьи в Букингемский дворец и вечернее посещение ленинградской булочной новым слушателем академии .

      А потом, спустя два года, открывался перед