Полёт шмеля в условиях полярной ночи. Сборник рассказов. Александр Игоревич Сафронов

двадцать назад, в пору, когда на месте его теперешней лысины, буйствовал чёрный волос, Лукич состоял в оркестре предприятия ритуальных услуг.

      Родной город Александра Лукича не сразу отыщешь не то что на карте мира, а и на карте Московской области, но « клиентов», в «жмур»-конторе хватало.

      Производственные отношения предприятия неразрывно сплелись с национальным колоритом. Помянуть, отошедшего в мир иной, клиента являлось частью служебных обязанностей музыканта похоронного оркестра. А в случае нарушения этой профессиональной этики, возникало недопонимание с заказчиком. И, соответственно, драка с оскорблённой роднёй, могла сдвинуться с окончания прощального фуршета, на его начало.

      Нормой уважительности к усопшему считался стакан водки. Поэтому, где-то на середине пути, от пьянства к алкоголизму, Лукича, через дядьку-военкома, отправили разучивать военные марши, на Северный флот.

      Так что, чутьё на «лабание жмура», у старшего мичмана имелось.

      Оставалось только определиться с исполнителем главной роли, в этом грустном спектакле.

      – Так, кто всё-таки помер?

      Слухи в городе П. распространялись со скоростью сероводорода, пущенного в маленькой комнате, где кто-то из сидельцев убоялся сквозняка и наглухо закрыл окна.

      Но пока, вакансия главного героя оставалась вакантной: никто из музыкантов ничего не слышал. А может, жмур был совсем свежим?!

      И тут, определённость внёс Саша Попко.

      Саша имел вид счастливца, которого приговорили к отрубанию головы, но в последний момент, палач решил ограничиться вырванным зубом. Радость вновь обретённой жизни, на Сашином лице, оттеняли зеленоватая бледность и кусок, окровавленной ваты, во рту.

      Он обвёл безумными глазами коллег и попытался выразить свою мысль словами. Но, из-за перебора шипящих согласных, попытка не удалась.

      Игорь Глебович проникся сочувствием:

      – Чего ты говоришь?

      Саша собрался с силами, и внятно прошипел вывод, к которому пришёл полчаса назад:

      – В гестапо, всё-таки, щенки работали!

      – Так, ты в стоматологии… к бабе пошёл?! – изумлённо развёл руками Игорь Глебович.

      Саша хотел, в знак согласия, закрыть глаза, но перед ними стоял ужас, и глаза, наоборот, только расширились.

      Эмоции душили, и Саша опять, зашипел и зафыркал, брызгая окровавленной слюной.

      – Чего?

      Вылеченный пациент собрал силы в кулак:

      – У бабы очереди не было.

      – Ну, милый! В упомянутую тобою организацию, тоже, никогда очередей не было! Я же, тебе дураку, говорил: к бабе ни в коем случае! Только к мужику.

      В санчасти эскадры было два зубных кабинета. В одном принимал мужчина, недавно переведённый в город П. из соседнего гарнизона. И, к нему, очередь выгибалась от самой входной двери санчасти. А стулья перед другим кабинетом пустовали.

      Иногда, дверь этого кабинета распахивалась, и дама в белом халате, с ненавистью выкрикивала:

      – Следующий!

      Но «следующего», в переполненной