Турецкий гамбит. Борис Акунин

за дверью.

      – Итак, вот то, чем мы располагаем об Анваре, – зашелестел страницами генерал. – Не угодно ли записать?

      – Я запомню, – ответил Эраст Петрович.

      – О раннем периоде данные крайне скудны. Родился примерно тридцать пять лет назад. По некоторым сведениям, в боснийском мусульманском городишке Хевраис. Родители неизвестны. Воспитывался где-то в Европе, в одном из знаменитых учебных заведений леди Эстер, которую вы, разумеется, помните по истории с «Азазелем».

      Второй раз Варя слышала это странное название, и второй раз Фандорин отреагировал странно – дернул подбородком так, словно ему вдруг стал тесен воротник.

      – На поверхность Анвар-эфенди выплыл лет десять назад, когда в Европе впервые заговорили о великом турецком реформаторе Мидхат-паше. Наш Анвар, тогда еще никакой не эфенди, служил у него секретарем. Вот послушайте-ка, каков послужной список Мидхата. – Мизинов вынул отдельный лист и откашлялся. – В ту пору он был генерал-губернатором Дунайского вилайета. Под его покровительством Анвар открыл в этих краях дилижансное сообщение, построил железные дороги, а также учредил сеть «ислаххане» – благотворительных учебных заведений для детей-сирот как мусульманского, так и христианского вероисповедания.

      – В с-самом деле? – заинтересовался Фандорин.

      – Да. Похвальная инициатива, не правда ли? Вообще Мидхат-паша с Анваром наделали здесь таких дел, что возникла серьезная угроза выхода Болгарии из зоны русского влияния. Наш посол в Константинополе Николай Павлович Гнатьев использовал все свое влияние на султана Абдул-Азиса и добился-таки, чтобы не в меру ретивого губернатора отозвали. Далее Мидхат сделался председателем Государственного Совета и провел закон о всеобщем народном образовании – замечательный закон, которого у нас в России, между прочим, до сих пор нет. Угадайте, кто разрабатывал закон? Правильно, Анвар-эфенди. Все это было бы очень трогательно, но кроме просветительства наш оппонент уже тогда вовсю участвовал в придворных интригах, благо врагов у его покровителя было предостаточно. Мидхату подсылали убийц, сыпали в кофе яд, однажды даже подсунули зараженную проказой наложницу, и в обязанности Анвара входило оберегать великого человека от всех этих милых шалостей. В тот раз русская партия при дворе оказалась сильнее, и в 1869 году пашу загнали генерал-губернатором в самую глушь, в дикую и нищую Месопотамию. Когда Мидхат попробовал ввести там реформы, в Багдаде вспыхнуло восстание. Знаете, что он сделал? Созвал городских старейшин и духовенство и произнес перед ними краткую речь следующего содержания. Читаю дословно, ибо искренне восхищен энергией и стилем: «Почтенные муллы и старейшины, если через два часа беспорядки не прекратятся, я велю всех вас повесить, а славный город Багдад запалю с четырех сторон, и пускай потом великий падишах, да хранит его Аллах, меня тоже повесит за такое злодеяние». Естественно, через два часа в городе воцарился мир. – Мизинов хмыкнул, покачал головой. – Теперь можно было и приступить к реформам. Менее чем за три года губернаторства Мидхата