Обаяние объекта. Наталья Криммер

иронии Пётр, надел «гостевые» шлёпки и прошествовал в комнату.

      Вероника прошла за ним. Пётр плюхнулся на диван, закинул ногу на ногу, спросил:

      – Ну, как вообще?

      – Вообще нормально, – Вероника присела в кресло напротив и стала ждать, что, в конце концов, скажет непризнанный гений.

      Но, гений ничего говорить не спешил. Время тянулось в томительной тишине. Вероника никогда не думала, что с этим человеком может быть так тоскливо и неуютно. От ощущения этого «неуютно» она даже поёжилась.

      Пауза затянулась, Пётр понял, что Вероника начинать разговор не собирается и приступил к нелёгкому делу сам:

      – Вероник, понимаешь, я был в доме творчества всего две недели, а потом думал вернуться домой, но так получилось, что поехал к одной своей подруге. Думал на несколько дней, но получилось иначе.

      «Вот что она молчит? – злился Пётр, – хоть бы спросила что-нибудь. Нет, сидит как каменное изваяние, как будто не слышит. Бесчувственная такая. И ни слезинки». Петру почему-то хотелось, чтобы Вероника заплакала. Правда за таким занятием его жена никогда замечена не была, но ему хотелось. Сегодня, покупая ей цветы, он почему-то представлял, что когда он ей расскажет о своих похождениях, она обязательно заплачет и тогда он, может быть, снизойдёт, чтобы остаться дома.

      Пётр уже прекрасно понимал, что девица, с которой он жил последнее время, не слишком ему подходит, и уж точно в подмётки Веронике не годится ни внешне, ни внутренне. Хотя барышня взахлёб восхищается его стихами, даже читает их наизусть, но дальше этого, дело не идёт. Разговаривать с ней не о чем, даже молчать, вместе не получалось. А любовные утехи вряд ли могут в полной мере заменить все остальные составляющие совместной жизни. Петю это положение вещей давно тяготило. Он просто старательно убеждал себя в обратном и оттягивал разговор с Вероникой.

      И вот теперь эта самая Вероника, которая согласно его сценарию, должна плакать и уговаривать его вернуться, преспокойно сидит, молчит и ещё, как ему показалось, чуть заметно улыбается.

      – Что тебя так рассмешило? – раздражённо спросил он.

      – Ничего. Я не думала смеяться.

      – А, что тогда молчишь?

      – Видишь ли, я как-то не знаю, как нужно себя вести в ситуации, когда муж сообщает о своей измене. У меня же раньше, насколько помню, такого опыта вроде бы не было. Вот и не знаю, что сказать.

      Вероника была, как казалось Петру, чудовищно спокойна, и это было неприятно и даже обидно.

      – Ты говоришь это специально, хочешь меня позлить?

      Вероника усмехнулась:

      – Петь, не хочу я никого злить. Если ты встретил женщину, с которой чувствуешь себя счастливым, я за тебя рада. Это твой выбор. Спасибо, что честно сказал. Разойдёмся спокойно.

      – Ты так легко об этом говоришь, – взвился Пётр, – ничего не трогает? Я всегда знал, что ты ко мне равнодушна. Ты холодная, бесчувственная. Я никогда не слышал от тебя слов любви.

      – Петь, по-моему, сейчас дело не во мне, –