Прачечный комбинат «Сказка в Железноводске». Николай Витем

стало портрета, и паровозы как бы потеряли в облике и ранге. ИСы смотрятся, как офицеры, разжалованные в рядовые.

      При жизни Сталина ни один паровоз не выходил на линию без его портрета. Не стало Сталина, не стало и портретов. Угасла слава великого человека, измочалившего страну.

      В этом отношении показательна реакция жителей Железноводска. В день смерти Сталина лишь на здании райкома вывесили флаг с черными лентами да на его гипсовом бюсте перед Домом Культуры прикрепили чёрную ленту. И всё! Впечатление такое, что жители посёлка не придали значения этой смерти. Как сказал батька: – Помер Максим, ну и ху – ху с ним!

      Костя с Наташей подошли ближе к одному из паровозов, решив полюбоваться выгрузкой. Зрелище занимательное.

      Длинной кочергой помощник машиниста выкидывает из топки ярко-красный шлак. Шлак падает на снег. Снег плавится, пузырится, испаряясь. Вода, не успевшая испариться, превращается в лёд на границе остывающей кучи.

      В середине кучи шлак светится оттенками от светло красного до темно красного, постепенно становясь чёрным. По раскалённой поверхности между кусками шлака бегают, перемигиваясь, шаловливые цветные огоньки.

      Помощник машиниста в одной спецовке ловко орудует кочергой – огнедышащий шлак обжигает ему лицо. Очистив топку, не медля ни секунды, помощник шустро заскакивает в кабину – мороз в спину подталкивает. Сделав два предупредительных свистка, паровоз сдаёт назад, освобождая рабочим подход к шлаку.

      Три свистка – паровоз остановился напротив водонапорной колонки. Помощник спускается на землю, за верёвку, как упрямого бычка, поворачивает хобот колонки. Машинист направляет хобот на заливную горловину котла паровоза, помощник открывает воду…

      Наташа дёргает напарника за рукав:

      – Засмотрелся? Интересно, да? Пошли, пошли. После работы посмотришь!

      Подходим с носилками к дымящейся куче. Резкий запах не полностью прогоревшего угля бьёт в ноздри, заставляя отворачивать голову в сторону, задерживать дыхание. Угарный газ, попав в лёгкие, закупоривает их, делает невозможным полноценный вдох – тянет прокашляться.

      Кружится голова, щиплет глаза; выступают слёзы. Возле горячего шлака не просто жарко, печёт. Кожу на лице обжигает, стягивает до боли.

      Наполнив носилки, горячий груз несут за пределы путей. Носить неудобно. Приходится переходить через двенадцать путей, занесенных снегом. Идти нормальным ровным шагом не получается, выступающие головки рельсов сбивают шаг. Перешли на гусиный.

      Вторым номерам тяжелее. Второму номеру приходится идти с грузом предельно осторожно, внимательно глядя под ноги, чтобы вовремя увидеть и перешагнуть через препятствие, иначе споткнёшься и грохнешься с носилками. Упадёшь лицом в шлак, сваришь лицо.

      Не хотелось бы!

      Взобрались на вершину отходов старого шлака. Разгрузились.

      Едва они остались без защитного источника тепла, как на их лица с удвоенной силой набросился обжигающий