Прачечный комбинат «Сказка в Железноводске». Николай Витем

Пробиваясь через снежные заносы и мороз, на станцию по расписанию прибывают составы – их кто-то должен обслуживать…

      При подходе к станции надрывно орёт паровоз, тянущии с севера в вихре снежной пыли груженый состав, требуя от всего живого убраться в сторону.

      Остановись, прохожий, пропусти товарный и спокойно шлёпай дальше. Так нет же: неуклюже помчались «мешки» через пути; быстрее, быстрее проскочить путь перед эшелоном. Что за народ в Союзе? А если не успеешь перебежать и зарежет? Оставишь семью сиротой.

      Куда спешить? Сталина не стало, в прошлом году умер, за опоздание на работу уже не судят!

      Вот что значит сила многолетней привычки. Это она, неугомонная, заставляет спешить людей на работу.

      Каждый год железная дорога собирает кровавую жатву. Сколько за год попадает под колёса вагонов? – много. Ничему жизнь не учит. Куда ты несёшься – «олень» или волки за тобой гонятся?

      Орёт паровоз, застуженным свистом надрывается. Перед самым его передком с угловой решёткой проскочили последние смельчаки и поплелись дальше счастливые. Сэкономили минуту.

      В облаке поднятого с полотна снега, полностью скрывшего промёрзлые вагоны, вползает на станцию товарняк. Морозный ветер с силой бьёт в лицо – так, что голову непроизвольно откидывает назад.

      Закрыв лицо рукавицами, отвернувшись от состава, Костя ждёт, пока вагоны пройдут и освободят путь. Ничего что минуту потеряет, зато спасёт кое-что под названием жизнь. Костя доволен, что не поддался психозу толпы и не побежал за компанию.

      Поезд, скрежеща тормозами, взвизгивая колёсными парами, резко сбавляет скорость, вагоны всё медленнее движутся.

      Конца состава не видно.

      Поезд остановился. Хочешь, не хочешь, а приходится возвращаться назад, в конец состава, чтобы обогнуть последний вагон.

      Добрался до перрона станции. На перроне снег счищен, идти легко.

      К бытовке подошёл без пятнадцати восемь. Заглянул в помещение. Маленькая комнатка под завязку набита рабочими железнодорожной бригады, выслушивающими инструктаж перед началом очередной тяжелой смены. Под потолком вокруг единственной голой электрической лампочки, висящей на проводе, плавает дым. Бабы на скамейках в телогрейках и стёганых ватных «зэковских» спецштанах, усиленно курят самокрутки.

      За столом в шапке, без верхней одежды, с сердитым видом мужик с чёрной повязкой на глазу кому-то выговаривает. Мужик вполне подходит под образ пирата или просто разбойника. Встретишь такого ночью, на всю жизнь сделаешься заикой.

      Похоже, он тот самый бригадир, к которому Косте следует обратиться. Тот, которого отец назвал Камбалой.

      Николай воевал. Один глаз потерял на фронте. Женщины бригады вначале за глаза в шутку так его назвали. Когда много раз повторяешь одно и то же слово, к нему привыкаешь, оно становится родным, близким. Женщины сами привыкли к этому прозвищу и постепенно приучили других. Даже начальство теперь зовёт его не иначе, как Камбала.

      Ближняя к выходу