Дума против Николая II. За что нас хотели повесить. М. В. Родзянко

что она такая же подданная своего августейшего супруга, как и я, и что оба мы обязаны в точности исполнять его повеление. А потому я ее желания исполнить не могу.

      – Как! – воскликнул недоуменно Даманский. – Я должен ей это передать? Но ведь она этого хочет.

      – К сожалению, – ответил я, – я ее желание все-таки исполнить не могу, – и, ввиду попыток Даманского убедить меня, я прекратил с ним разговор.

      Затем я вызвал отца Васильева. Он передал мне, что императрица Александра Федоровна поручила ему высказать мне свое мнение о старце:

      – Это вполне богобоязненный и верующий человек, безвредный и даже скорее полезный для царской семьи.

      – Какая же его роль, особенно по отношению к детям в царской семье?

      – Он с детьми беседует о боге, о вере.

      Меня эти слова взорвали:

      – Вы мне это говорите, вы, православный священник, законоучитель царских детей. Вы допускаете, чтобы невежественный глупый мужик говорил с ними о вере, допускаете, чтобы его вредный гипноз влиял на детские души? Вы видите роль и значение в семье этого невежественного сектанта, хлыста, и вы молчите. Это преступное попустительство, измена вашему сану и присяге. Вы все знаете и из угодливости молчите, когда бог вам дал власть, как служителю алтаря, открыто бороться за веру. Значит, вы сами сектант и участвуете в сатанинском замысле врагов царя и России – забросать грязью престол и церковь…

      Несчастный священник был страшно поражен моими словами, бледнел и дрожащим голосом сказал:

      – Никто никогда не говорил со мной так, как вы. Ваши слова открыли мне глаза. Скажите, что я должен делать?

      – Идите и скажите от моего имени царице, что, если она не хочет губить мужа и сына и расшатать престол, она должна навсегда прогнать от себя этого грязного хлыста. Положение серьезное: никакая революционная пропаганда не могла бы сделать более вреда монархии и более уронить достоинство царского дома. Если вы опять будете молчать и не откроете всю правду, – крест, который вы носите на груди, сожжет вам душу и сердце.

      Он потом говорил Волконскому: «Я трепещущий вышел от председателя и почувствовал, сколько в его словах силы и истины».

      Впоследствии мне сообщили, что священник Васильев все передал императрице в исковерканном виде, еще более восстановив ее против меня. Он поддерживал ее в увлечении Распутиным и, одним словом, играл все ту же двойственную роль…

      От Гучкова я узнал, что все приверженцы Распутина забеспокоились, смущенные моим продолжительным докладом у государя, и решили выписать Распутина.

      Княгиня З. Н. Юсупова по телефону сообщила, что высылка Распутина так подействовала на императрицу, что она захворала и легла в постель. Интересен факт, что после запроса в Думе императрица написала З. Н. отчаянное письмо на восьми страницах, где она жаловалась на клевету и несправедливые нападки на них: «Нас не любят и стараются нам повредить. Этот запрос – революционный акт». Она в этом письме писала столько жалоб на их ужасное положение,