Война хаоса. Патрик Несс

неприятной ухмылкой отвечает мистер Тейт.

      Потом он уходит, а я спрашиваю мэра:

      – И как это понимать?

      – Разве ты не учил химию в школе?

      – Ты закрыл школу и сжег все учебники.

      – Ах да, точно. – Мэр смотрит на вершину холма, где в свете костров вражеской армии сияет влажная дымка от водопада. – Раньше спэклы занимались только охотой и собирательством. Некоторые вели примитивное сельское хозяйство. Ученых среди них не было.

      – И это значит?..

      – Это значит, что тринадцать лет подряд враг подслушивал нас и учился у нас. В мире информации такое вполне возможно. – Он постукивает себя пальцем по подбородку. – Интересно, как они учатся. Ведь каждый из них – часть некоего общего разума.

      – Не перебей ты всех до единого, можно было бы просто спросить.

      Мэр пропускает мои слова мимо ушей:

      – Все это только подтверждает, что наш враг стал сильнее и опаснее.

      Я хмурюсь:

      – А ты как будто рад.

      К нам подходит капитан О'Хара с охапкой одеял и жутко кислой миной:

      – Одеяла и еда, сэр, – говорит он.

      Мэр кивает на меня, вынуждая мистера О'Хару лично вручить мне вещи. Сделав это, он тотчас убегает. Как и у мистера Тейта, Шума у него нет, но догадаться, что его взбесило, проще простого.

      Я накрываю одеялом Ангаррад, но она по-прежнему молчит. Ее рана почти зажила, так что дело не в этом. Она просто стоит с опущенной головой и смотрит в землю – не ест, не пьет, никак не реагирует на мои действия.

      – Ты бы отвел ее к другим лошадям, Тодд, – предлагает мэр. – Там ей хотя бы будет теплее.

      – Ей нужен я. Не могу я ее бросить.

      Он кивает:

      – Твоя преданность достойна восхищения. Еще одно твое достоинство, которое я всегда признавал и ценил.

      – Зная, что сам его начисто лишен?

      В ответ мэр только лыбится и лыбится – эх, с удовольствием оторвал бы ему башку!

      – Тебе лучше поесть и хорошенько выспаться, Тодд. На войне никогда не знаешь, когда понадобишься.

      – На войне, которую развязал ты! Нас бы вообще тут не было, если б…

      – Снова за свое, – уже резче перебивает меня мэр. – Хватит ныть о том, что могло быть, лучше подумай о том, что есть.

      Тут я не выдерживаю…

      Смотрю на него…

      И думаю о том, что есть.

      Как он рухнул на груду обломков, не выдержав моих ударов Виолиным именем. Как он, глазом не моргнув, пристрелил родного сына…

      – Тодд…

      Как он молча наблюдал за страданиями умирающей Виолы на Арене вопросов. Как моя ма расхваливала его в своем дневнике и как он потом обошелся с женщинами Прентисстауна…

      – Это неправда, Тодд, – говорит он. – Все было не так…

      Я думаю о двух мужчинах, которые меня воспитали, которые меня любили, и как Киллиан пожертвовал своей жизнью, чтобы я успел сбежать, а потом и Бен сделал то же самое, и его пристрелил Дейви. Думаю о Манчи, моем верном и храбром псе, который умер, спасая меня…

      – Я