Сети желаний. Сергей Пономаренко

вернее, совсем не переживал по этому поводу. Я с головой окунулся в работу, по которой, как оказалось, чрезвычайно соскучился, и стал получать приличное жалованье. Работу над романом о чуме я приостановил до того времени, как окажусь в противочумной лаборатории. Казалось, судьба, выдержав меня в черном теле, решила щедро одарить: я все свободное время проводил с Лизонькой, тонкой и поэтичной натурой, увлекающейся символистами. Ее кумиром являлся поэт Брюсов. Вот только к произведениям Зинаиды Гиппиус у нее резко отрицательное отношение из-за их депрессивности и сухости, а еще ей не нравится то, что написаны они от мужского лица.

      – Она какая-то ненастоящая! – так Лизонька выразила свое мнение о ней. – Они с мужем, известным писателем Мережковским, полностью пренебрегают моральными принципами, живут единой семьей вместе с Философовым[15]. О них неприличные слухи ходят! – и ее глазки испуганно округлились.

      Лизонька из дворянской, весьма обеспеченной семьи, ее отец – действительный статский советник. Эсеровские убеждения она тщательно скрывает от родных, которых очень любит. Ощущая двойственность своего положения, она сильно переживает, но не может набраться решимости и покончить с этим. Храбрости у Лизоньки хватило лишь на то, чтобы снять комнату вместе с Асей (настоящее имя которой Ксения) на Васильевском острове, неподалеку от института, однако она продолжала жить в доме родителей.

      Эсеры-максималисты критиковали ее за половинчатость, но слишком не давили и в свою партию не приняли. Время от времени ей поручали лишь незначительные задания, понимая, что в силу своей робости она не способна участвовать в чем-либо серьезном, не говоря уже о террористических актах. Одним из таких поручений оказался я: она должна была заняться моим идеологическим воспитанием, чтобы к тому времени, когда я стану работать в лаборатории, у меня были «правильные», эсеровские убеждения. Благодаря этому поручению мы могли много времени проводить вместе. Я не стал убежденным эсером, но безумно влюбился в нее.

      Несмотря на вид раскованной «бестужевки», она оказалась не только робкой, но и довольно стеснительной особой, так и не переборовшей многие условности общества. Чем больше я ее узнавал, тем сильнее меня к ней влекло, и я приходил в восторженное состояние уже от лицезрения ее образа, чудесного творения природы. Но эти чувства были совсем не такие, как те, что я испытывал к Зинаиде Гиппиус, которая, несмотря на свою реальность, для меня существовала лишь в моем воображении. Образ известной поэтессы и писательницы в моем представлении был сродни божественному, и я боялся, что, узнав Зинаиду в реальной жизни (при всей эфемерности этой возможности), столкнувшись с ее человеческими слабостями и приземленными желаниями, низвергну ее с пьедестала, на который сам же и воздвиг.

      Мои отношения с Лизонькой становились все доверительнее. Меня стала посещать мысль: кто я для нее? Могу ли претендовать на что-либо большее, чем совместные прогулки и беседы?

15

Д. В. Философов – публицист, критик, религиозно-общественный и политический деятель.