Сети желаний. Сергей Пономаренко

походкой наслаждающегося безмолвием и одиночеством человека. Я поспешил ее догнать.

      – Прошу прощения, – запыхавшись, произнес я, любуясь ее нежным, почти детским личиком в обрамлении пушистой заячьей шапки.

      – Вы не опоздали, это я пришла раньше, – возразила она. – Вы обещали в прошлый раз показать мне здесь статуи Психеи и Амура.

      – Да, конечно, мы обязательно разыщем их. Вы разрешите поддерживать вас под локоток? – спросил я, томясь желанием прикоснуться к ней.

      – Прошу вас, – согласилась она и насмешливо взглянула на меня, мгновенно превратившись в Клавку-Сару. – Только зачем тебе ЭТО? Ведь между нами пропасть, которую не преодолеть!

      Наваждение исчезло, и в парке я остался один. С черноволосой Селиной я познакомился здесь летом, мы чудно провели вместе целый день, еще пару раз встречались, а затем она не пришла на свидание, хотя я упорно ее ожидал, пока темнота не укрыла деревья. Ее отец был русским, мать – татаркой, причем кровь последней доминировала в ее облике: выразительные темные глаза, блестящие, словно расколотый антрацит, прямые волосы, смуглый, скорее ближе к оливковому цвет кожи лица. Пользуясь скудными сведениями, добытыми из неосторожно брошенных ею слов, я нашел дом, где она жила, дождался, когда она одна вышла на улицу, и возник перед ней с охапкой белых роз (не сожалея о том, что завтра придется питаться лишь хлебом и водой).

      – Не надо роз, их красота предательски обманчива, они только и ждут момента, чтобы уколоть до крови.

      Легкая улыбка тронула уста Селины, и она отвела мою руку с букетом в сторону. Я напомнил, что не выполнил обещания подвести ее к статуям Психеи и Амура, которые она хотела нарисовать на бумаге углем.

      – Этой ночью я видела, как упала звезда. Зрелище было жуткое – как она горела в свои последние мгновения. Это сошел в царство Аида непростой человек… Мы слишком разные, и больше никогда не увидимся. Прощайте, сударь! – и Селина развернулась, чтобы продолжить свой путь.

      – Почему?! – выкрикнул я, ощущая тупую боль в сердце. – Разные в чем? Если желаете, то я приму мусульманство, стану чертом, богом…

      – Станьте тем, кем хотите стать, не потеряв себя, а это будет непросто. Прощайте! – и она ушла, не оборачиваясь, а я понял, что она права: между нами пропасть!

      Моя душа во власти страха

      И горькой жалости земной.

      Напрасно я бегу от праха —

      Я всюду с ним, и он со мной.[12]

      К ее дому я больше не подходил, вместо этого прогуливаясь по Летнему саду, тревожа себя воспоминаниями, дополняя их фантазиями и ощущая беспокойство в душе.

Товарищ Сергей

      Словно призрак, он неожиданно появился за моей спиной, догнав, известил о себе негромко, но властным тоном, не сомневаясь в моем послушании. На этот раз он был одет как преуспевающий коммерсант: длинное темное пальто с меховым воротником, бобровая шапка, трость в руке, лицо наполовину скрыто белым кашне, так что я в первый момент его

12

Зинаида Гиппиус, «Пыль».