Рабы на Уранусе. Как мы построили Дом народа. Иоан Поппа

Тутикэ и Бурлаку!

      – Слушаемся, товарищ лейтенант!

      – Ко мне!

      Тутикэ Штефан из Крайовы и ботошанец Бурлаку Тоадер умеют лучше других разобраться в этом хаосе. Они и старше по возрасту: первому 41 год, а второму – 34. Они с трудом пробираются сквозь людскую массу и подходят ко мне.

      – Внимание, – говорю им, – вы слесаря и справляетесь лучше…

      – Слушаемся!

      – Ступайте назад и позаботьтесь, чтобы строй взвода не разорвался и ряды не нарушились. Я здесь, впереди. Возьмите с собой двух бетонщиков – Лунджяну Петру из Галаца и Чари Йосефа из Харгиты. Гляди-ка, Чари уже подошел! Он нас слышал… Чари, ступай с Тутикой, Бурлаку и Лунджяну и сохраняйте взвод в плотном строю – такое впечатление, что внизу, в столовых, нас ожидает контроль полковников-штабистов.

      – Лунджяну – хорошо, ему 40 лет, а венгр совсем зеленый, – говорит Тутикэ.

      – Я его знаю лучше, чем вы. Даже если ему всего 24 года, он служил в армии недавно и знает, как говорить с себе подобными. Будьте осторожны, до столовых залов еще полкилометра, и может случиться все, что угодно. Смотрите, чтобы взвод шел компактно. Исполнять!

      Трое удаляются сквозь пыль, поднятую тысячами ботинок. В непродыхаемом воздухе поворачиваюсь и кричу:

      – Держи равнение, солдат! Держись плотнее! И слушай мои команды! Когда прикажу остановиться – остановиться!

      Солдаты инстинктивно смыкают свои ряды. Пытаются идти в ногу. Сквозь свист вечернего ветра слышу, как Тутикэ окликает Лунджяну и как дальше, позади, Чари прерывисто кричит мадьярам:

      – Maradjon… minden együtt… elrendelte hadmagy…[6]

      И запыхающиеся голоса венгров отвечают ему на ходу:

      – Tudomasul veszem![7]

      Пыль поднимается столбом и прилипает к выцветшим блузам, мокрым от пота. Несмотря на то, что уже без четверти восемь, земля раскалена, как печь, и дурманящая жара, кажется, приваривает нам каски прямо к мозгу. Мимо нас проходит грузовик, поднимая ураган пыли. Пыль скрипит на зубах, душит и ослепляет нас. Сквозь густую завесу пыли различаю где-то впереди фигуру полковника и кричу:

      – Стой! Равнение в строю!

      Взвод останавливается. Позади колонны возникает суматоха, как будто столкнулись два поезда. Слышатся ругательства и призывы к порядку. Ничего больше не видно. Возле меня появляется майор саперных войск Ликсандру Михаил из штаба. Лицо его искажено злостью, а рот кривится, выплевывая слова:

      – Почему… почему, вашу мать, вы ушли раньше с рабочих точек? Кто приказал?

      И размахивает блокнотом, который держит в руке. С ненавистью наклоняется ко мне:

      – Ну и ну, вас только арест научит уму-разуму! Говори, как тебя зовут! Это уже не первое твое нарушение!

      Эта странная логика на секунду блокирует у меня всякое желание ему отвечать. Если майор знает, что я уже допускал нарушения, тогда он знает и то, как меня зовут. Если он не знает моего имени, тогда ему неоткуда знать, что я допускал нарушения. Меня спасает главный инженер,

6

Оставайся в строю! Приказ товлейтенанта!

7

Поняли, здравия желаем!