Сатанисты ХХ века. Елизавета Шабельская

называть «убийцей» женщину, еще не обвиненную. Во всяком случае, я прошу вас сообщать мне подробности о ходе следствия, так же как и допустить для арестованной все разрешаемые законом снисхождения! А за сим, до свидания, господа.

      Император поднялся, показывая этим окончание аудиенции. Министр юстиции молча поклонился, то же сделал прокурор, и оба вышли из кабинета.

      Император покачал головой, глядя вслед удалявшимся.

      – Вот оно, профессиональное тупоумие. Какая это ужасная вещь, и сколько людей стали жертвой предвзятого мнения судей… Ты, кажется, знаком с доктором Раухом, Отто? Поезжай немедля к нему и узнай о здоровье этой несчастной женщины. Я уверен, что императрица заинтересуется ее судьбой, и хотел бы сообщить ее величеству что-либо достоверное. Меня взволновало это странное дело, в котором мне чудится что-то очень загадочное.

      Император глубоко вздохнул и, проведя рукой по лбу, принялся спешно дочитывать последние доклады.

      Первые допросы

      Долго будут помнить берлинцы знаменитое дело Бельской, наделавшее в Германии почти столько же шума, как и во Франции пресловутое дело Дрейфуса и точно так же расколовшее все берлинское общество на два лагеря, превратившись из простого дела об убийстве из ревности в дело социально-государственной важности.

      Случилось это не сразу, а постепенно и незаметно.

      Арестованную в бесчувственном состоянии артистку не могли разбудить в продолжении целого дня. Не помогли никакие средства, никакие врачи, перебывавшие чуть ли не десятками у ее постели.

      Как бы то ни было, но над «загипнотизированной» (и на этом определенно сошлось большинство врачей) молодой женщиной проделали столько самых разнообразных опытов, что только присутствие доктора Рауха, ни на минуту не отходившего от нее, спасло бесчувственную от слишком опасных экспериментов с электрическими токами, сила которых легко могла превратить летаргический сон в вечный. По счастью и судебные власти, в виду интереса императора к заключенной, в свою очередь воспротивились чересчур энергичным попыткам.

      Ольга пробудилась только глубокой ночью, когда сиделка, охранявшая бесчувственную, заснула перед рассветом крепким сном, так что свидетелем пробуждения оказался только доктор Раух, остававшийся бессменно при своей пациентке.

      Быть может, только этому обстоятельству и обязана была Ольга тем, что страшная неожиданность свалившегося на нее обвинения в убийстве дорогого человека тут же не убила и по меньшей мере не лишила ее рассудка.

      Потянулись бесконечно длинные, тоскливые дни уголовного следствия.

      Только через доктора Рауха несчастная молодая женщина узнавала кое-что о том, что творится за стенами ее тюрьмы.

      Целых три месяца продолжалась пытка одиночного заключения, во время которого Ольга не видала никого, кроме тюремных надзирательниц, не говорила ни с кем, кроме следователя и прокурора, напрягавших все усилия для того, чтобы убедить ее сознаться в убийстве, которого