Хозяйка истории. В новой редакции М. Подпругина с приложением его доподлинных писем. Сергей Носов

своей ладони известного рода динамику.

      Тут уже я пришла в себя и твердым движением отстранила его дерзкую руку.

      – Евгений Евгеньевич! Как вам не совестно! И еще в рабочее время! – сказала я первое, что пришло мне в голову, и, конечно же, не самое уместное и не самое удачное.

      Он тут же ухватился за «рабочее время», как за соломинку утопающий.

      – Леночка, вы только скажите… я готов в любое время… я готов, как вы скажете…

      – Немедленно отвезите меня домой!

      Провинившаяся ладонь уже спряталась куда-то под мышку, сам он съежился, как подросток нашкодивший.

      И тут я слышу примерно такую речь:

      – А вам бы, Елена Викторовна, было бы приятнее… если бы я не по любви, не по влечению… а по долгу службы?.. приятнее, да?.. Ну а если я как раз при исполнении?.. что вы скажете?.. нет?.. То, что любите мужа, это мне даже очень известно… и вашей верностью я восторгаюсь… ну, а если, подумайте сами, если такие вопросы имеются… такой, понимаете, важности… что их надо не так, а вот так, по-особому… на самом высоком, понимаете, уровне… на вашем, понимаете, и на моем?.. Вы ответьте, Елена Викторовна, я вам не нравлюсь?

      – Сами не слышите, что говорите, – сказала я строго. – Немедленно отвезите меня домой!

      Он завел машину.

      Повез.

      Сначала что-то еще лепетал несуразное, но, так как я сурово молчала, в итоге тоже умолк.

      Уже около дома сказал:

      – Елена Викторовна, нам с вами вместе работать. Ответьте, вы не сердитесь на меня?

      Я ответила:

      – Нет.

      И пожелала:

      – Всего доброго.

      На том и расстались.

      Сейчас девять. Начинаются новости. Володьки еще нет. Его хорошо загрузили. Браво, товарищ генерал. С большим запасом. Вы мне начинаете нравиться. Нет, я не сержусь. Даже как-то смешно. Не волнуйтесь, мужу не скажу ни слова. Не хочу вешать на него ваши проблемы[54].

      10 сентября

      Горло першит. Насморк. Т – 37,7. Похоже, заболеваю. Как бы Крым не накрылся.

      11 сентября

      Накрылся Крым.

      Обычная простуда, но будут госпитализировать. «Чтобы не было осложнений». – В Центральную. – На время отсутствия мужа. – Изолируют, одним словом.

      Это все очень забавно. Похоже, они нашли повод меня дообследовать.

      А Володька-то в самом деле поедет один.

      Зачем же один? Что он там без меня? Смешно.

      Да! Было еще!

      – А что, – спросила, – генерал тоже поедет?

      – А как же.

      – Ну, Володька, смотри, поведет тебя, вот увидишь, по девочкам.

      Засмеялся. Не понял.

      12 сентября

      Итак, дело сделано. Меня заточили. Знакомое место. Отдыхай и принимай витамины.

      Я сразу сказала – никаких процедур – как в прошлом году, такого не будет. Без этого. Простуда – значит простуда! И только.

      Как будто согласны. А сами ходят довольные: попалась, голубушка!.. В белых своих накрахмаленных халатах…

      Угодливы, предупредительны, уступчивы.

      Евнухи.

      А

54

Прототип героя приведенного сочинения (именно сочинения, потому что фактография здесь демонстративно принесена в жертву художественности) обладал, как и любой другой нормальный человек, достоинствами и недостатками. Автор настоящих примечаний хорошо осведомлен и о тех, и о других. Но какими бы ни были те и другие, несомненно одно: прототип категорически не представлял карикатуру собой, он всегда придерживался жесткой самодисциплины, что справедливо давало ему неоспоримое право быть требовательным к подчиненным, никогда не мямлил, не бубнил, а, напротив, владел языком членораздельно, короче, был далек от субъекта, изображенного Е. В. Ковалевой. Подвело ли чувство стиля Е. В. Ковалеву? Да, подвело. Автор настоящих примечаний не принадлежит к категории литературоведов, хотя и ценит литературу, и знает, и любит, и сам владеет пером. Но даже ему, не литературоведу, человеку, занятому иным делом, бросается в глаза легкомысленная торопливость изложения комментируемого текста, шаблонность в изображении конкретного, в действительности достаточно сложного человеческого характера, грубая тенденциозность в описании житейской ситуации, в общем-то, и не стоящей никакого внимания.