Чужие дети. Диана Машкова

потеряли к Кате всякий интерес.

      – Налево или направо?

      – Я провожу! – Мальчишка вновь подскочил к Кате.

      Без лишних церемоний он схватил ее под руку и потащил в глубь коридора. Катя старалась не выдать своей неловкости, даже неприязни – настойчивое и собственническое прикосновение чужого мальчика было пугающим. Ребенок сжимал ее локоть все сильнее, словно пытался им завладеть.

      – Меня Сережей зовут, – представился он по собственной инициативе.

      – Екатерина Викторовна.

      – Очень приятно. А у вас дети есть? – сразу же поинтересовался пацан.

      – Есть. – Ответ прозвучал глухо.

      – Да?! – Он как будто бы удивился. – И сколько же им лет?

      – Пятнадцать лет старшей и годик младшей.

      – О-о! Мне тоже пятнадцать!

      – Неужели? – Катя искренне удивилась и, воспользовавшись заминкой, вытащила из цепких пальцев подростка онемевший локоть. Но он тут же впился в ее ладонь. – Мне показалось, ты намного младше.

      – Неа, это только по росту. Меня как в батор сдали, я перестал расти.

      – Куда сдали?!

      – Сюда. В батор.

      – Впервые в жизни слышу такое слово. – Катя задумалась, пытаясь разобраться с его этимологией.

      – Ну, – Сережа пожал плечами, – у нас тут все так говорят.

      – И что означает этот «батор»? – Никакие сто́ящие догадки в голову не приходили.

      – Как что? – Сережа удивился непонятливости гостьи. – Детский дом.

      – И сколько же тебе было лет? – Катя не удержалась от вопроса и тут же об этом пожалела.

      – Когда моя мамка померла или когда бабка сюда сдала?

      У Кати пересохло во рту. Сказать не получилось ни слова. Сережа понял, что ждать ответа бесполезно.

      – Одиннадцать. Это когда насовсем. – Он низко опустил голову, как будто не хотел, чтобы женщина увидела, что творится с его лицом. Но она успела заметить, как маска безразличия сменилась гримасой боли, которую он поспешно скрыл.

      Они замолчали и дальше шли под стук собственных шагов. Катя отчего-то стеснялась этих настойчивых гулких звуков, которые разносились по всему коридору. «Как в морге», – почему-то подумалось ей. Потом послышались монотонные голоса из актового зала. Впереди показались чуть приоткрытые высокие двери, и в проеме стали видны бесчисленные затылки подростков. Катя опешила. Сколько их здесь?! Она попыталась сосчитать, но тут же сбилась. Человек сто, не меньше. Ни войны, ни катастрофы, мирное время, так откуда в детском доме так много детей? Она прекрасно понимала, как попадало в детские дома поколение ее матери – дети, родившиеся в конце тридцатых – начале сороковых прошлого века. Это было известно и объяснимо. А сейчас? Катя стала вглядываться в затылки. Головы опущены, шеи обнажены – все как один копались в своих смартфонах и не обращали ни малейшего внимания на сцену. Ряды и ряды одинаковых напряженных затылков. «Инкубатор!» – догадалась вдруг Катя. Вот откуда взялось это странное слово «батор». Она вспомнила,