Чужие дети. Диана Машкова

глотка, – ненавижу первое сентября!

      – Прямо вот так, чтобы под колеса?

      – Так! Есть причины.

      – Какие?

      – Отвали! – Она больно ткнула Леху в спину локтем.

      – Совсем уже охреневшая! – Лехе стало по-настоящему обидно. – С тобой как с человеком. Зачем только вожусь, никакой благодарности?

      – Не знаю, – голос Юльки потеплел, – нравлюсь тебе, наверное.

      – Размечталась! – Спина все еще горела, хотелось побольнее задеть в ответ. – Ты слишком жирная!

      – Офигел?!

      – Да пошла ты!

      – Дебил!

      – Сама дебилка.

      Вот и поговорили. Как обычно, после тупой перепалки стало немного легче. Леха задумался, прислонившись костлявой спиной к полной и теплой Юлькиной груди. Они могли, конечно, еще и подраться по давней привычке, но в домике на детской площадке не разгуляешься, да и по-настоящему он Юльку никогда не трогал – наоборот, позволял этой дурашке себя колошматить. Маленькая еще совсем, хоть и сиськи отрастила огромные. Ему никогда такие девчонки не нравились: фигуры никакой, зато голова, полная тараканов. Разве что мордочка прикольная – глаза зеленые, маленький носик, пухлые щечки, за которые хотелось ухватиться. И красивые волосы, струящиеся до самой поясницы, словно темный шелк. Но все равно не его типаж. Мутил он только со стройными, упругими, а главное, без особых принципов – честными давалками. В идеале – домашними. С баторскими попросту негде, питалки следят, разве что летом в лагере перепадет. А вот те, что с квартирами, – самый кайф. После секса шлепаешь босиком в ее кухню, открываешь холодильник и жаришь себе яичницу из пяти яиц да с колбасой. Роскошь! Короткие вылазки в чужой дом и чужую постель были для Лехи настоящей жизнью, а все остальное время можно было назвать хранилищем пустоты. К пятнадцати годам он научился закрываться внутри себя так, что ни одно чужое слово, ни одна мысль не долетала до него и не трогала. Заморозился.

      – А ты мать свою помнишь?

      Он вздрогнул. Достала эта Юлька, вечно лезет не в свое дело! Отругал себя за то, что расслабился – не успел поставить привычный блок, и мысль о матери больно шарахнула в мозг.

      – Нет. Откуда?

      – Совсем с ней не жил?

      – Отказ она написала в роддоме.

      – А, да. Я забыла.

      – Ага. – Он твердо помнил, что ничего о своей матери Юльке не говорил. Но в баторе хватает рассказчиков.

      – Увидеть ее не хочешь?

      – Нет. На хрен она мне нужна?

      Он выплюнул заученную фразу даже слишком быстро. Если бы Юлька внимательно слушала, то поняла бы, что он сейчас уязвим. А это плохо, нельзя такого допускать. Но она, к счастью, слышала только себя.

      – А я хочу…

      – Не бзди.

      – Честно!

      – Мне скоро квартиру дадут. Не хватало только, чтобы мамаша ее оттяпала.

      – Дурак.

      – Да че ты знаешь-то? – Леха завелся, пытаясь глубже запрятать свой страх, – сплошь и рядом такое! Мишка вон выпустился, родоки тут же приклеились.