Калининград. Городские прогулки. Алексей Митрофанов

советские переселенцы – тема отдельная.

      * * *

      Калининград – самый молодой региональный центр России. Восточная Пруссия (если быть совсем уж скрупулезным – ее часть) сделалась нашей в начале осени 1945 года.

      Как же именно происходило освоение новой земли?

      На рубеже 1944—1945 годов в нашей стране вдруг узнали о существовании Восточной Пруссии и ее столицы Кенигсберга. Советские войска вплотную подошли к этой земле, и, разумеется, она стала мелькать в военных сводках. И не только – эта часть Германии вошла в отечественную литературу. Демьян Бедный посвятил стихотворение Эриху Коху, гауляйтеру (то есть руководителю) Восточной Пруссии:

      Эрик Кох – нет твари гнойней! —

      В Кенигсберге «заскучал».

      Для себя приют спокойней

      Он давно уж намечал.

      А солдаты пели песни собственного сочинения:

      Мы идем на тебя непреклонно,

      Город-крепость, город-склеп.

      Громовою пальбой потрясенный,

      Кенигсберг от огня ослеп.

      Наконец Отто Ляш, комендант Кенигсберга, издал исторический «Приказ на выступление оставшимся войсковым частям гарнизона». Капитуляция была расписана с немецкой скрупулезностью:

      «1. Офицеры могут взять с собой холодное оружие (но только холодное).

      2. Каждый офицер может взять с собой личного ординарца.

      3. Личные вещи офицеры имеют при себе (могут нести их сами или используя ординарца)».

      Демьян Бедный написал очередной стишок:

      Мы с корнем вырвали «восточно-прусский клык»,

      Иль Кенигсберг, сказать иначе.

      Его принудили мы к сдаче.

      Фашисты все кричат на крик,

      Не ждали-де подобной вещи!

      Как ни были крепки

      Фашистские клыки,

      Но оказались покрепче наши клещи…

      А военкор Твардовский с удовольствием описывал вновь отвоеванный объект: «Дощечки с надписями «Проезда нет» и «Дорога обстреливается» – еще не убраны, а только отвалены в сторону.

      Но очевидным опровержением этих надписей, еще вчера имевших полную силу, уже стала сама дорога. Тесно забитая машинами, подводами, встречными колоннами пленных немцев и возвращающихся из немецкой неволи людей, она дышит густой, сухой пылью от необычного для нее движения…

      Однако Кенигсберг прежде всего большой город. Много из того, что на въезде могло сразу броситься в глаза – башни, шпили, заводские трубы, многоэтажные здания, – повержено в прах и краснокирпичной пылью красит подошвы солдатских сапог советского образца, мутно-огненными облаками висит в воздухе.

      И, однако, тяжелая громада города крепости и в этом своем полуразмолотом виде предстает настолько внушительно, что это несравнимо со всеми другими, уже пройденными городами Восточной Пруссии».

      В сентябре 1945 года по решению Потсдамской конференции город, восхитивший Александра Трифоновича, сделался частью