Глобус Билла. Первая книга. Почти человек. Александра Нюренберг

вот я думаю…

      Тут Билл прервал друга, ибо дельному собрались отвечать. Билл – и Ас над его светлым всклокоченным затылком – с неожиданным интересом и, даже притаив двойное мужское дыхание, стали ждать. Явился в прудике Мегамира какой-то, говорил какое-то время. Ас отодвинулся и сухо сказал:

      – Ну, мне всё ясно.

      Билл обернулся.

      – Думаешь, его пригласят в правительство? На чай?

      – Да… пожалуй.

      – В смысле, через два-три месяца его можно будет послушать всякому, у кого дома есть блюдечко?

      – Я отказываюсь вас понимать, сир. – Ответил тогда Ас.

      – И никто не вспомнит, пока звёзды не выстроятся в том же порядке.

      Они миновали башенку, и в полутёмном зале их окружила цивилизованная обстановка преддверия маленького бала. Пробежали пару раз в разных направлениях официанты, и донеслись голоса из соседнего помещения. Легла дважды полоска яркого света из створчатых дверей, приоткрытых плечом и бедром нибирийца в смокинге и с подносом.

      Это и был первый этаж небольшой усадьбы семьи Баст в предместье столицы – скромный хуторок, как называет его отец Билла, для небольших не вполне официальных приёмов, вроде проводов посла после удачных переговоров. А какие ещё переговоры могут быть с послами небольшого субконтинента, где позавчера уже точно были прекращены лёгкие бомбардировки, а вчера объявлено о формировании нового правительства облегчённого формата? Конечно, удачные.

      Билл посторонился, не желая мешать официанту, и даже сделал движение, чтобы придержать поднос. Уважал физический труд.

      Два портрета по обе стороны комнаты в полутьме осветились, когда открылась и закрылась дверь. Справа отцовский, слева портрет леди Сунн. Ничего удивительного – приём-то неофициальный. Здесь царствовала правда, и дама удивительной красоты на портрете должна была засвидетельствовать гостям, что династия не прекратила своё существование.

      Билл ответил на усмешку матери, которая смотрела с портрета.

      «– Билл, я никогда не доверяла белым. Поэтому отстань от меня. Поступай, как тебе подскажет твоё чёрное сердце».

      Он сказал:

      – Удивительно, как стираются детские воспоминания… мама уверяет, что я сорвал цветок с главной государственной клумбы, но мне приходится уповать на её, всем известную, правдивость.

      – Она тебе позволила?

      – Ещё чего. Она просто сказала, что это – преступление и отвернулась.

      – Это та клумба под цвет государственного флага в сердце нашей Родины?

      – Угу.

      – И ты не помнишь? Не помнишь, как совершил преступление?

      – Ну, я тебе гений, что ли, помнить. Я себя помню с более основательного возраста.

      – Сегодняшнее утро помнишь?

      – Не очень. Я был после вчерашнего. И потом, кто помнит в точности, как совершил преступление?

      – В самом деле.

      – Взять папу, к примеру.

      – Не стоит, так как его величество можно взять только