Глобус Билла. Первая книга. Почти человек. Александра Нюренберг

в знак солидарности с властью, то есть с вашим папенькою. Спорим, так же они выстроились и сто миллионов лет назад, когда тогдашний властитель… на Нибиру ещё было крепостное право… собрал детей для крестового похода.

      – Не спорю. Отец рехнулся, когда устроил это. Его же пресса без штанов оставит.

      – Нет, если будет принят новый закон насчёт прессы.

      – Да, и будут спрашивать, как, а разве не всегда вешали за ноги за Слово Правды? Как? Да что ж это, вот варвары-то предки наши были.

      – Именно-с. Так и будут, сир Баст. Или даже все тогда уж будут висеть за ноги, как вы и предположили. И будет мир и благодать во народах.

      – Да, оно разумно.

      Билл размышляюще пошевелил пальцами.

      – А кто ж работать будет, ежли все будут тово… висеть?

      – А к тому времени правящая династия переродится окончательно в небожителей, и кушать ей будет не потребно.

      Посмотрел, и оба перекосились красивыми лицами, будто в вековом камне сразу два духа гор захотели чихнуть.

      – Ну, хватит. Этак мы дошутимся.

      Ас пожал плечом.

      – Как скажете, господин.

      Билл снялся с места, не опираясь пудовыми ладонями на подлокотники, и встал, расставив ноги. Заслонил башкой круг неба в дуле телескопа, развёл массивными у плечей руками, свет зеркал очертил его, отнюдь не похожего на того небожителя, который кушать не хочет.

      – Верите во власть слова, повелитель?

      Билл не сразу ответил:

      – Знаешь, слуга, не забывай того актёра, который по роли должен был безумно влюбиться во взбалмошную девицу.

      – А… – Медленно ответил Ас. – И ему не понравилась молодая актриса, а потом он безумно в неё влюбился… помню.

      – Он влюблялся в неё с каждым словом, которое она наделяла страшной силой своей прелести и таланта.

      – Значит, верите.

      Билл вылез из халата, который был ему мал и сидел вроде кочующего грозового покрова на значительном континентальном хребте. Ас взглянул на высвободившееся пространство.

      – Рукава спусти.

      – Что?

      – Рукава, говорю… – Ас, не оставляя сомнений, показал, скосив серые глаза.

      Билл заворчал, начал произносить что-то насчёт нескромности, но, переступая порог, заткнулся и одним движением потёр руки о бёдра – да, да – так что рукава кое-как съехали, обнаружив манжеты рубашки, лишившиеся пуговиц в такие далёкие времена, что уж и не помнили, как оно, с пуговицами. Вроде гипотетических потомков, которые не заметят отсутствие статей основного закона, некогда гарантировавших свободу печати.

      Оглянулся, оставляя каморку, заповедник зеркал, где в кружке телескопа по-прежнему сидел кто-то, огромный, светлый с рыжими бровями. Расстояние в указательный палец в длину на небосводе разделяло комнатку с шутками отражений и, – поехали…

      Мимо котёнка Плуто, мёрзнущего и отвергнутого, но такого славного, клянусь оком Абу-Решита,