Мелодия Бесконечности 2. Симфония чувств. Маргарита – Андреева

спиной, выполненное из тончайшего атласа.

      – Именно в это, – кивнул Найджел, и девушка отправилась с вещами в гримерную.

      – А теперь потренируемся, – когда она вернулась, то обернулся даже, скучавший всё это время, мистер Айронс, Баркер довольно хмыкнул, а у молодого азиата начисто отнялся язык, и все слова замерли на устах, не сводя с неё глаз, – делаете шаг по лестнице и одновременно отпускаете перо, что держите в руке – мы должны сделать кадр пока перо парит в воздухе.

      И вот он – изумительный в своей магии кадр, продолжающий начатую идею – вся, словно светящаяся изнутри, стоящая на широкой мраморной лестнице, белокурая девушка (на этот раз её золотистые волосы оставили распущенными), полным участия взглядом своих ясных глаз смотрела на юношу, преклонившего колено на несколько ступеней ниже, протягивающего руку к падающему в его ладонь белоснежному перу.

      – Потрясающе, леди! – Баркер улыбнулся ей, снимая с шеи фотокамеру, – работая с вами, я получаю невероятное удовольствие, – он сделал знак рукой, распуская съемочную группу на перерыв, – Сейчас можете немного отдохнуть, и мы приступим к финальной сцене – не забудьте ваш плащ, леди, мы будем снимать сцену на улице.

      Группа разошлась на легкий ланч. Весь день, кроме момента самих съемок, Ондзи старательно избегал златовласую, чего она не могла постичь, а побеседовать с ним возможности так и не представилось.

      Когда же она вышла на последнюю фотосессию, Ондзи понял на неё глаза, и замер… захотелось сощуриться, как если бы он смотрел на яркое солнце.

      Первые заморозки в этом году пришли рано. Пушистые резные снежинки медленно вальсировали с хмурого неба, низкого и серого от слоистых облаков, мягко лаская щеки и губы. Он вдохнул морозный воздух и выдохнул пар изо рта:

      – Ангел, – прошептал он и ощутил на губах влагу растаявших снежинок, точно незаметный воздушный поцелуй – а белокурая, и правда, походила на ангела – в длинном в пол белом платье, легко обтекавшем её стан, и в серебристом с отливом – таком же длинном плаще с капюшоном.

      Он выглядел таким потерянным и одиноким с бледным замерзшим лицом и покрытыми инеем ресницами, что, она, напрочь забыв о том, что идет съемка, неосознанно подалась вперед, присела перед ним и взяла его за руку, согревая его озябшие пальцы своим дыханием.

      А он смотрел на неё – такую светлую и чистую, как этот снег, и такую же хрупкую и недосягаемую. Как снежинка тает, когда сильно сожмешь её в руке – можно только смотреть, иначе разрушишь всё волшебство. И эти её глаза, что пронзали душу насквозь – цвета небесной лазури… только туда – в его душу, лучше ни кому не заглядывать, дабы не ужаснуться увиденному. И нет числа его грехам, что тяготят его, и нет искупления вине. Больно – бывает не только от боли, страшно – бывает не только за совесть…Он стал свободен от притяжения своей боли – крики невинных – не более… Незаметный след белого крыла… пепел и зола… Если это и есть та самая любовь, которую воспевали