Конкиста по-русски. Владимир Паркин

точнее, к сферической полости в скале, надежно прикрытой от осадков и камнепада широким гранитным козырьком. За лето удалось возвести две каменные стены, забить щели глиной. Вход завешивался старой кошмой, узкое оконце в зимнее время служило дымоходом. От хищников на ночь вход закладывался камнями, но за много лет ни барс, ни волки ни разу не побеспокоили отшельника. Туркмены не живут в таких саклях, но Памир, Гиндукуш и Кавказ хорошо знакомы с такими жилищами, в которых живут и местные князья, и простые труженики.

      Очаг, чугунный котелок, жестяный чайник-кумган, лежанка, заправленная потертым ковром, пара выделанных козьих шкур – вот и все хозяйство. Под высоким сводом на натянутых шнурах – высушенные пучки, кустики и ветви лекарственных растений. Сакля табиба благоухает всеми ароматами цветущего Копет-Дага – от арчевой смолы и сушеной ежевики до алых гранатовых лепестков и горного мумиё!

      Чу?! Покой ущелья нарушил перестук кованых копыт коней. Горное эхо семикратно разнесло по ущелью голоса джигитов:

      – Эй, хозяин! Встречай гостей!

      – Эй, Табиб-ага! Не прячься, выходи. Мы к тебе с миром!

      – Не нравится мне это место, Сардар! – Один из джигитов спешился и взял под уздцы вороного, с которого соскочил Карасакал.

      – Почему, Сапар?

      – Один вход, он же выход. В случае погони эта щель станет для преследуемых Волчьей Смертью. Так называют это место курды, а гёклены просто – Шайтан-щель!

      Карасакал рассмеялся.

      – Мы сюда ненадолго. Расставь посты, готовьте ужин. Берегите коней. Здесь не только волки, – барсы когти точат! – Карасакал рукой показал на старую иву, чья кора была исполосована острыми когтями до высоты человеческого роста.

      Сапар встал на одно колено, понюхал ствол.

      – Ну как? Пловом пахнет?

      – Это ирбис! Здоровый, старый, сегодня утром здесь был!

      Спешившиеся джигиты дружно смеялись. Шутка, какая бы она ни была, всегда скрасит усталость после долгой дороги. Однако кони вели себя тревожно, фыркали, прядали ушами.

      – Так где же живет этот костоправ?

      – К нему нет конного пути, Сардар. Только вот эта козья тропа. Пойдемте, я провожу.

      Старый лекарь-отшельник, или, как его называли редкие пациенты, Табиб-ага, вышел встречать гостей у порога своего жилища.

      – Мир вам, уважаемый Табиб-ага! – поздоровались с отшельником гости.

      – Да пребудет мир со всеми нами! – ответил Табиб-ага.

      В дебрях Высокого Копет-Дага Карасакал-Сардар ожидал встретить отшельника, каких он уже немало встречал и в Персии, и в Пакистане – грязных, обросших немытым волосом архатов и дервишей. Сегодня он обеими руками пожал большие сильные руки аксакала, белобородого в туркменском потертом, но опрятном шерстяном халате. Бритую голову старца прикрывала красная круглая тюбетейка, большой черный тельпек лежал на плоском камне, покрытом белой овечьей шкурой. На шкуре – книга в потертом кожаном переплете с титулом арабской вязью и латиницей, рядом