Одиннадцать видов одиночества. Ричард Йейтс

Здорово.

      Бэттер сделал страйк-аут; иннинг закончился и началась реклама.

      – Ну как? – спросил Эдди, покачивая стакан с пивом. – Жениться-то не передумал?

      – А что такого? – Ральф пожал плечами. – Слушай, кончай уже, а? Идти пора.

      – Да постой, погоди. Что за спешка?

      – Пойдем, а? – Ральф нетерпеливо шагнул прочь от барной стойки. – Мне правда нужен твой чемодан.

      – Ага, чемодан-драбадан.

      Ральф снова подошел и вперил в приятеля сердитый взгляд:

      – Слушай ты, умник! Никто не собирается тебя заставлять, чтобы ты дал мне этот несчастный чемодан! Уж раз ты так им дорожишь… Можно подумать, очень надо…

      – Да ладно, ладно. Получишь ты свой чемодан. Не психуй. – Он допил пиво и вытер губы. – Идем.

      Ральфу было очень неприятно, что ему приходится брать взаймы чемодан для свадебного путешествия: он бы предпочел купить собственный. В витрине магазина багажных сумок, мимо которого они с Эдди каждый вечер проходили по пути к метро, он приметил отличный кожаный саквояж – большой, светло-коричневый, с боковым карманом на молнии, за тридцать девять девяносто пять. Ральф давно положил на него глаз, еще на пасхальной неделе. «Наверно, я его куплю», – сообщил он Эдди совершенно невзначай, – точно так же, как днем или двумя раньше объявил о своей помолвке («Наверное, женюсь на ней»). На оба эти заявления Эдди отреагировал одинаково: «Ты чё, больной?» И оба раза Ральф ответил: «А чё?» – и в пользу саквояжа добавил: «Раз уж женюсь, что-то такое понадобится». И с тех пор казалось, будто саквояж этот, почти как и сама Грейси, стал символом столь желанной новой, более обеспеченной жизни. Однако после покупки кольца и новой одежды и после всех прочих трат Ральф в конце концов обнаружил, что не может позволить себе еще и эту покупку. Пришлось довольствоваться чемоданом Эдди – очень похожим, но подешевле, потрепанным и без кармана на молнии.

      И вот теперь, когда они шли мимо того самого магазина дорожных сумок, Ральф вдруг остановился: ему в голову пришла безумная мысль.

      – Эй, Эдди, погоди-ка. Знаешь, что я решил сделать с этой премией – с полусотней долларов? Куплю-ка я этот саквояж – прямо сейчас.

      – Ты чё, больной? Сорок баксов за саквояж, который нужен раз в году? С ума сошел. Идем!

      – Ну не знаю. Думаешь, не надо?

      – Слушай, дружище, ты б не разбрасывался деньгами. Пригодятся еще.

      – Ну да, – согласился наконец Ральф. – Ты прав, наверно.

      И снова зашагал с Эдди в ногу, ко входу в метро. Именно так у него в жизни все обычно и складывалось. Такого саквояжа ему не видать, пока он не станет зарабатывать больше, и он с этим смирился – как смирился безропотно, после первого же тонкого намека, с тем, что невеста отдастся ему только после свадьбы.

      Проглотив двух приятелей, метро стучало и грохотало, и трясло их в безумном трансе добрые полчаса, и в конце концов изрыгнуло из своих недр в вечернюю прохладу Квинса.

      Сняв на ходу плащи и ослабив галстуки, они позволили легкому ветру высушить пропитанные потом рубашки.

      – Какой