Чужак в стране чужой. Роберт Хайнлайн

Смит напоминал котенка, игравшего-игравшего с клубком, да и запутавшегося в нитках. Одна его рука была прижата к телу и не могла пошевелиться, юбка намоталась на голову. Он начал снимать платье, даже и не подумав о пелерине.

      – Господи боже, – безнадежно пробормотала Джилл, бросаясь на помощь.

      Выпутав Смита из одежек, она засунула их в утилизатор – совершенно ни к чему, чтобы это хозяйство попадалось на глаза полиции, а с Эттой Шир, медсестрой, уж как-нибудь расплатимся.

      – Тебя, милый, в больнице совсем запустили, так что прими-ка ты ванну, прежде чем надевать чистое.

      Как медсестра, Джилл относилась к не очень приятным ароматам, исходящим от человеческого тела, с полным безразличием, однако – опять же, как медсестра – она была ярой фанатичкой мыла и мочалки… а этого пациента, похоже, так ни разу и не удосужились выкупать. Не то чтобы от Смита воняло, просто от него пахло, как от лошади в жаркий день.

      Зрелище воды, льющейся в ванну, преисполнило Человека с Марса восторгом. В туалетной комнате палаты К-12 была ванна, но он не знал, что это такое и зачем. Его обмывали прямо в кровати, да и то не очень часто – мешали поминутные уходы в транс.

      Джилл потрогала воду:

      – Ну вот. Залезай.

      На лице Смита отразилось полное недоумение.

      – Да быстрее ты, – прикрикнула Джилл. – Забирайся в воду.

      Все слова были знакомыми, порядок их тоже не оставлял места для сомнений. Брат хочет, чтобы он погрузил все свое тело в воду жизни! Его никогда не удостаивали подобной чести – более того, насколько он знал, такая привилегия не предлагалась никому и никогда. Смит уже начал понимать, что эти другие ближе знакомы с первоосновой жизни, – факт, далеко еще не грокнутый, однако не вызывающий сомнений.

      Он ступил в ванну одной, дрожащей от волнения, ногой, другой, а затем погрузился в воду полностью, с головой.

      – Да ты что! – закричала Джилл, хватая Смита за волосы, – и с ужасом обнаружила, что вытаскивает из воды не живого человека, а самый натуральный труп. Господи, да не мог же он за какие-то две секунды захлебнуться! Мог – не мог, а все равно страшно.

      – Эй, ты! – встряхнула она Смита. – Очнись! Кончай свои штучки!

      Смит находился очень далеко, однако услышал зов своего брата и вернулся. Остекленевшие было глаза оживились, пульс ускорился, грудь начала мерно вздыматься и опадать.

      – Как ты там, – все так же испуганно спросила Джилл, – в порядке?

      – Я в порядке. Я очень счастливый. Мой брат.

      – Ну и перепугал же ты меня. Слушай, не забирайся ты больше под воду. Вот как сейчас сидишь, так и сиди.

      – Да, брат, – после чего Смит разразился серией хриплых – абсолютно для Джилл бессмысленных – звуков, набрал пригоршню воды, благоговейно, словно некую драгоценность, поднес ее ко рту, а затем протянул Джилл.

      – Ты что, не надо пить из ванной! И я не хочу.

      – Не пить?

      В глазах Смита стояли беспомощная обида и недоумение. Секунду помедлив, Джилл махнула мысленно на