Иллюзия жизни. Михаил Черненок

наигранно вздохнул:

      – Что вы будете делать, когда уйду на пенсию? Зачахнете без моей смекалки.

      – Не покидай ты нас, голубчик… – с цыганским надрывом внезапно пропел молчавший до этого судмедэксперт.

      Слава всплеснул руками:

      – Какой талант прорезался! Пой, Боря, дальше, пой!

      – Дальше слов не знаю, – буркнул Медников.

      Бирюков улыбнулся:

      – Задремал, доктор?

      – Убаюкали мрачные рассуждения. Уж полночь близится, а истины все нет. Сказать хочу.

      – Говори.

      – София Михайловна Царькова с улицы Гражданской мне знакома. В прошлом году, замещая ушедшего в отпуск хирурга, я удалял ей воспалившийся аппендикс.

      – Кто она?

      – Весьма приятная молодая дама сексапильного дизайна.

      – И только?

      – Разве этого мало?

      – Для полного впечатления маловато.

      – Даю подробную ориентировку. Возраст чуть за тридцать. Умна и обаятельна. Закончила торговый институт. Успешно занимается бизнесом. Три года назад, когда киллеры застрелили райцентровского виноторговца Всеволода Красноперова, выкупила ставший бесхозным магазин и первым делом заменила длиннющую вывеску «Французские вина и коньяки» на лаконичную «Три мушкетера». Год спустя за бесценок приобрела на улице Гражданской избушку-развалюшку. На этой усадьбе отгрохала двухэтажный коттедж из красного шлифованного кирпича с колоннами, мраморными дорожками, сауной и другими надворными постройками похлеще, чем у нашего главы районной администрации. Мастерски управляет новейшим «мерседесом». С мужем, хотя неофициально разведена, поддерживает дружеские отношения.

      – А кто этот муж? – вставил вопрос Лимакин. – Не владелец сгоревшей «тойоты» Георгий Васильевич Царьков?

      – Чего не ведаю, о том умолчу.

      – Почему развелись, тоже не знаешь?

      – Я свататься к пациентке не собирался и в ее семейные нюансы не вникал. Сама София Михайловна на эту тему передо мной не исповедовалась. Правда, однажды, когда бывший супруг приволок ей огромный пакет с продуктами, которых на неделю хватило всей палате, смущенно сказала, что он – участник афганских событий советского периода. Был контужен и в последнее время у него «что-то с головой».

      – Видел его?

      – Мельком. Стройный кудрявый блондин, чем-то смахивающий на Сергея Есенина.

      В разговор вмешался Голубев:

      – По словам кладбищенского сторожа, «непризнанный гений», поминавший погибшего в Афгане дружка, тоже был блондином, со «светлой, будто льняной, шевелюрой».

      – Он не Царьковым назвался, а Разиным или Дразиным, – возразил Лимакин.

      – Может, это его псевдоним?

      – Под псевдонимом обычно прячутся халтурщики. Разин же считал себя гением.

      – Да он из чувства юмора мог ляпнуть насчет гениальности. Постараюсь этот вопрос завтра выяснить.

      – Обязательно выясни.

      – Еще, Слава, надо срочно отыскать красный «запорожец» с двумя белыми полосками на заднем стекле, – сказал Бирюков. – Возможно,