Иллюзия жизни. Михаил Черненок

легковушку разглядел издали. Выехал «запорожский казачок» из леса. Напротив горевшей «тойоты» на минутку тормознул. В это время взорвался бензобак, и «запорожец», будто ошпаренный, изо всех силенок газанул к райцентру.

      – В том, что это был именно «запорожец», не сомневаетесь? – спросил Бирюков.

      – Совсем не сумлеваюсь. Я же бывший автослесарь. Да и у моего сына такой же марки автомобильчик, только зеленого цвета. И белых полосок у него нету.

      – Что за полоски?

      – Ну, у этого, у красного «казачка», на заднем стекле были две белые полосы: одна – вверху стекла, другая – понизу. Для чего они, я не понял.

      – Номерные знаки не разглядели?

      – Какие там знаки! Весь обляпался грязью, лишь обмытая ливнем крыша краснела.

      – Вы не звонили о пожаре в милицию?

      Сторож откровенно удивился:

      – А откуда мне было звонить?.. Телефона в моем распоряжении не имеется.

      Бирюков посмотрел на Голубева:

      – Пока следователь и эксперты будут осматривать место происшествия, сходи со сторожем к могиле, где потерпевший поминал друга. Посмотри, не осталось ли там чего-либо существенного.

      Голубев понимающе кивнул. Через несколько минут, уверенно лавируя между металлическими оградками скученных могилок, сторож привел Славу к покрашенной серебрянкой жестяной пирамидке с красной звездочкой на вершине. С овальной фотографии на эмалевой табличке, прикрепленной к памятнику, смотрел юный паренек в форме десантника. Подпись под фотографией извещала, что Кузуров Валерий Николаевич прожил на этом свете всего-то около двадцати лет. На могильном холмике в стеклянной пол-литровой банке стоял букетик медуниц с мелкими фиолетовыми цветками. Возле скамейки у небольшого квадратного столика валялись пустая водочная четвертинка с наклейкой «Столичная», пластмассовый белый стаканчик и кожура от двух бананов.

      – Вот тут состоялся помин, – сипловато сказал сторож.

      – Уточните подробности поминального разговора, – попросил Голубев.

      – Я, кажись, все подробным образом изложил прокурору. Чего еще надо?

      – Скажем, как «непризнанный гений» назвал себя?

      – Так прямо и заявил: «Непризнанный гений Федор Разин».

      – Это точно?

      Сторож замялся:

      – Фамилию внятно я не расслышал. Возможно, Дразин или что-то подобное. Уточнять постеснялся. Да, прямо говоря, и ни к чему мне были подробные уточнения.

      Слава взглядом указал на фиолетовый букетик:

      – Медунки он принес?

      – Да, конечно. При мне ставил цветочки в банку.

      Голубев медленно прошелся вокруг могилки. Под ногами в траве хлюпала вода. Обнаружить какие-либо следы или отпечатки пальцев на четвертинке и пластмассовом стаканчике при такой сырости было невозможно. Их замыл грозовой ливень. Из дальнейшего разговора Слава узнал, что сторожа попросту все называют Митей, а по паспорту он Митрофан Семенович Чибисов. Возраст его шестьдесят пять лет. До пенсии слесарил в автохозяйстве. Последнюю пятилетку «давит топчан