Дух любви. Дафна Дюморье

отчего у той был глупый вид, словно у пьяной. Не забыть бы сказать ей об этом.

      – Да, – только и промолвила она.

      – Не… не простудись… не заболей, не забудь, что вечерами уже прохладно, – сказал он ей с отчаянием в голосе.

      – Нет… ах! Нет! – Джанет с удивлением слышала собственный голос, глухой и холодный. – До свидания. – Она с ужасом посмотрела на него, ее глаза пожирали его лицо, руки нелепо вцепились в шаль. – Ты уезжаешь?

      Он отвернулся от нее и с воплем соскочил в шлюпку.

      «Наляжем на весла, помчимся, как черти».

      Шлюпка заскользила по воде, и он исчез.

      Неожиданно, призывая на вечернюю молитву, зазвонили колокола Лэнокской церкви.

      Обычно они звучали светло и мягко, навевая покой и умиротворение, но сейчас гремели громко и яростно. Страшные, монотонные, неумолимые в своем нескончаемом призыве, звучали они в ушах Джанет, сливаясь в дикое смешение звуков.

      Томас подошел к ней и взял за руку.

      – Тебе дурно, дорогая? – ласково спросил он. – Не тревожься за парня. Уверен, он скоро встанет на ноги.

      Не в состоянии вымолвить ни слова, она молча покачала головой и закрыла уши руками.

      – Это всё колокола! – неожиданно воскликнула она. – Неужели они никогда не умолкнут, никогда?

      Дети с любопытством смотрели на мать.

      – Мама, дорогая, идем в церковь, – сказала Мэри, – и все вместе помолимся, чтобы Джо вернулся к нам целым и невредимым.

      Томас достал часы.

      – Пора отправляться, – неуклюже начал он. – Насколько я помню, мы за всю нашу жизнь ни разу не опаздывали.

      Они стояли у причала, кучка добрых, нерешительных людей, которые далеко не одинаково воспринимали случившееся.

      Джанет запахнула накидку и застегнула ее под подбородком.

      – Нет. Мы не должны опаздывать.

      Покинув порт, они свернули к холму. Колокола ненадолго смолкли, но их сменил другой звук, на сей раз доносившийся из гавани, – лязг и скрежет цепей. «Фрэнсис Хоуп» поднимала якорь.

      Кумбе поспешили к ведущей через поля гати. Они старались говорить легко и естественно, но все видели молчаливое горе матери. Бедняга Томас, желая взбодрить и утешить ее, сделал только хуже.

      – Хм. Что ж, нам, конечно, будет не хватать парня в доме, его голоса. Без него дом покажется совсем другим.

      Колокола снова зазвонили, резко, настойчиво.

      Джанет старалась не допускать этот звук в свои мысли, старалась вообще ни о чем не думать. Стояла осень, ее и Джозефа любимая пора. Хлеба созрели и были убраны, осталось лишь короткое, колючее жнивье, которое цеплялось за ноги. Кусты шиповника и боярышника были усеяны красными плодами, в садах Плина клонили долу свои гроздья пунцовые фуксии. Внизу, в Полмирской долине, под Лэнокской церковью, золотистый папоротник доходил до пояса и мягкий лишайник льнул к стволам деревьев. С ферм пахло навозом и горьким дымом, поднимавшимся над кострами, на которых сжигали опавшие листья. Набухший ручей с громким журчанием бежал по плоским