Тойво. Александр Павлович Дьяков

чтобы сбить ком, подкатывающий к горлу, спросил:

      – Цой? Это русский китаец?

      – Кореец. Слышал поговорку «Пушкин наше всё»? Так вот «Цой наше всё» моего поколения. Смешно, кстати, сто лет назад Южная Корея, которая заочно воевала с СССР в лице Северной Кореи одна из первых стала запрещать у себя продажу русской музыки. Можешь себе представить, что пластинки Чайковского изымались из продажи? Чайковского! Не песен даже, а классической музыки!

      – No way! You mean North Korea? заметил бразилец. Тойво удивился, что Бранко понял русскую речь и воззрился на стол: неужели это водка творит чудеса? Дейв даже не заметил этого момента и продолжил по-русски.

      – Нет, не Северная, а Южная. Демократическая свободная Южная Корея одной из первых стала бороться с русской культурой. Потом, правда, там зародилось левацкое движение и многие советские книги, наоборот, стали популярны. Но факт был, Чайковского корейцы запрещали. А сами того не зная, подарили нам другое культурное явление, Витю Цоя. Что тут у тебя за непонятные названия?

      Дейв изучал меню плеера в надежде найти ещё что-нибудь знакомое. Тойво объяснил происхождение файлов, рассказал про Лену Вальдес и её опасения на предмет чистки интернета от композиций не только Чайковского, но и вообще всей русской музыки. Дейв и в этот момент не выразил соболезнований, а деловито заявил:

      – Резонно. Хотя шифр примитивный. Это фантомные русские буквы в раскладке англоязычной клавиатуры. Заметь, между прочим, что сейчас ты практически нигде не купишь гаджета с русской клавиатурой. Это тоже делается намеренно. Только мы в Израиле ещё выпускаем такие устройства и программы. Дай-ка вспомнить раскладку: RBYJ группа «Кино», LLN должно быть, группа «ДДТ». У твоей Лены хороший вкус Был. Тут полно больших русских поэтов-песенников. Согласитесь, сеньор бразильский историк, в наше время поэзии не так мало как в прежние века. Просто стихи чаще всего упаковываются в песни?

      Бранко кивнул, хотя может, и не понял на этот раз, о чём его спросили. Тойво признался, что изучая русскую литературу, в меньшей степени интересовался именно поэзией. Полагал, что все поэты немного коверкают язык под текущую надобность формирования рифмы и строя стиха. И привёл в пример всё то же выдуманное Пушкиным «самостоянье». Дейв согласился, но призвал изучать поэзию и песни для понимания широты мысли русского языка. И тут же выдернул наушники из гнезда, как бы приглашая всех убедиться в этом лично.

      Из динамиков раздался хриплый голос « Да скатилась по золе Убитых Песен, да мне нечего терять. Мир так тесен. Дай-ка брат тебя обнять ». Все трое откинулись на своих стульях и слушали музыку. Через некоторое время Тойво нехотя раскрыл глаза.

      – Дейв, ты говорил у тебя какие-то новости. Про барселонскую библиотеку?

      – Не сегодня, друг. Давай не будем портить момент.

      ***

      На следующий день Тойво пришёл на работу в жутком похмелье. Водкой накануне не ограничилось, Бранко любезно принёс из своих запасов, кажется,