Дикий легион. Григорий Шаргородский

испуганно застыл, а затем быстро затараторил:

      – Так, дикие спускаются с гор и нанимаются в войска доракцев или риварцев. К тальгийцам, которые их создали, не идут по вполне понятным причинам…

      – Дальше, – перебил я гнома, осознавая, что уже висевший в воздухе вопрос о том, как тальгийцы создали диких, не очень своевременный, как и тот, почему зеленокожие не хотят общаться со своими создателями.

      – В общем, старшие диких договариваются и за себя и за своих младших, нанимаясь на год. Этот год они полностью подчиняются нанимателю, но только в том, что не противоречит заветам их предков, а таких заветов у них, как пиявок в пещерном озере. Половину платы они получают сразу и половину – в конце года.

      – Плата фиксированная?

      – Нет, как договорятся, но восьми медных дрангов не хватит, даже будь ты самим Шагро.

      Уточнять нет времени, но, судя по недавним репликам гнома, этот Шагро – очень озорной и хитрый парень, умеющий хорошо торговаться. Я торговаться не умею вообще, точнее, не люблю. Но зато у меня отсутствуют социальные шоры – мол, есть некто, кого точно нельзя убедить. Убедить можно любого, даже самого твердолобого, особенно имея такие убойные доводы, как у меня в данной ситуации.

      Отмахнувшись от гномьего брюзжания, я пошел вдоль решетки, вглядываясь в чуть зеленоватые лица здоровяков, различимые в слабом свете трех подвесных ламп.

      Первые три взгляда встретили меня откровенной злобой. В четвертом эта злоба соединилась с тупостью, а вот пятый дикий взглянул на меня с любопытством. Шестого я осмотрел мельком. У испещренного шрамами здоровяка не хватало кисти на левой руке, и этот факт явно загнал мужика в глубокую депрессию.

      – Меня зовут Илья Смирный, – обратился я к самому любопытному, произнеся имя по-русски, а вот прозвище перевел на местный язык. – Как твое имя?

      Мой выбор оказался удачен. Любопытный фыркнул, но все же ответил:

      – Мое имя Бегущий Лось. Я старший, со мной – три руки младших, утром это было так.

      Я с вопросом посмотрел на гнома, который тут же продемонстрировал растопыренную пятерню.

      Понятно. Так, теперь переходим к торговле, и начинаем мы с самой большой цены:

      – Жить хочешь?

      – С позором – не хочу, – вскинулся Лось.

      Ладно, зайдем с другой стороны.

      – А к жрецам Хра хочешь? – Понятия не имею, кто этот Хра, но зеленого проняло до печенок.

      – Не хочу, никто не хочет потерять душу.

      Так, теперь осторожно, потому что взгляд Лося постепенно становился таким же злобным и туповатым, как у его товарищей.

      – Лось, что ценнее – золото или душа? О жизни такому гордому и смелому воину я даже говорить не буду.

      – Ты сказал глупость, человек.

      Может быть, но нужная мысль в его сознании уже зародилась, а теперь стоит поторопиться. Гном что-то услышал и начал на цыпочках подбираться к лестнице наверх.

      – Смотри, Лось. – Я выудил из кошелька одну медную монету. – Ты бы отдал всего одну медяшку, чтобы выкупить свою жизнь, душу и свободу?

      В моем