Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник). Тахира Мафи

на носики и немедленно осматривают. Все говорят одновременно – о сломанных ребрах, кровопотере, дыхательных путях, каком-то ЖЕЛ[3] и «что у него с запястьями?». Кто-то проверяет пульс. «Давно кровоточит рана на бедре?» Молодые мужчина и женщина смотрят на меня. Все вошедшие странно одеты.

      Странные костюмы, белые с серыми полосами по бокам. Это у них медицинская форма такая?

      Адама уносят.

      – Подождите! – Я выбираюсь из машины. – Подождите, я хочу пойти с ним…

      – Не сейчас, – останавливает меня Кенджи. – Тебе нельзя там быть. Не сейчас.

      – Как это? Что они с ним будут делать? – Мир выцветает, становится расплывчатым, потом преувеличенно четким, серые тени мелькают длинноногими силуэтами с суетливыми движениями. Внезапно все теряет смысл. Я перестаю что-либо понимать. Моя голова – плоский асфальт, меня затоптали насмерть. Я не знаю, где мы. Я не знаю, кто Кенджи. Кенджи – друг Адама. Адам знает его. Адам. Мой Адам. Адам, которого у меня забрали и не пускают с ним, я хочу, но мне не позволяют, а я не понимаю почему…

      – Джульетта, они помогут ему. Соберись, не раскисай. Я понимаю, день выдался сумасшедший, но мне нужно, чтобы ты оставалась спокойной.

      Его голос. Такой ровный. Такой неожиданно четкий.

      – Кто ты? – Я начинаю паниковать, уже готова схватить Джеймса в охапку и бежать, но не могу. Кенджи что-то сделал с Джеймсом, и даже знай я, как разбудить мальчишку, мне все равно нельзя к нему прикасаться. Я готова вырвать себе ногти. – Кто ты?

      Кенджи вздыхает.

      – Ты давно не ела. Ты без сил. Ты испытала шок, а сейчас охвачена бурей эмоций. Рассуждай логично. Я тебе не наврежу. Ты в безопасности. Адам в безопасности. Джеймс в безопасности.

      – Я хочу быть с ним! Я хочу видеть, что с ним делают!

      – Я не могу тебе этого разрешить.

      – Что ты собираешься со мной делать? Зачем ты меня сюда привез? – Глаза расширяются, взгляд мечется по сторонам. Я кручусь на месте, словно в водовороте собственного воображения, не умея плавать. – Чего тебе от меня надо?

      Кенджи опускает глаза. Потирает лоб. Лезет в карман.

      – Ну, видит Бог, я не хотел этого делать…

      Кажется, я кричу.

      Глава 43

      Проснувшись, в первое мгновение я кажусь себе старой скрипучей лестницей.

      Кто-то меня вымыл, оттер – кожа кажется атласной. Ресницы мягкие, волосы гладкие, расчесанные, блестят в искусственном свете, шоколадной рекой сбегая вдоль бледных берегов моей кожи и мягкими волнами спадая на ключицы. Суставы болят. Переутомленные глаза по-прежнему жжет. Я лежу обнаженная под плотной простыней, идеально вымытая, как фарфоровая кукла.

      Я слишком устала, чтобы думать об этом.

      Обвожу комнату сонными глазами, но разглядывать особо нечего. Я лежу в кровати. Вокруг четыре стены. Одна дверь. Рядом тумбочка, на ней стакан воды. Вверху жужжат лампы дневного света. Все белое.

      В моей жизни явно что-то меняется.

      Я беру стакан воды, и дверь открывается. Натягиваю простыню как можно выше.

      – Как вы себя чувствуете?

      Высокий

3

Жизненная емкость легких (мед.).