Огненный омут. Симона Вилар

Да, пир у язычников удался на славу – много браги, вина, целые горы мяса, рыбы, колбас. Да и весь город сегодня пирует, везде шум, веселье.

      Франкон чуть повел подкрашенной бровью. Что в городе буйствует праздник, он знал и без помощника: крики, хохот, пение долетали даже до его уединенных покоев. В закрытом частым переплетом окошке отражался отсвет праздничных костров.

      Гунхард продолжал говорить столь же маловыразительно. Он всячески хотел выказать свое осуждение подобного непотребного буйства в святой пост, хотя и задержался на пиру дольше, чем обещал, пропустив даже всенощное бдение. И лишь когда приор стал рассказывать о самой невесте, он словно бы оживился.

      «Вполне понятно, – отметил Франкон. – В Эмме есть нечто, способное зажечь даже такого флегматика, как Гунхард».

      – Она выглядит очень счастливой и веселой, – говорил приор. – Я даже испытал стыд, заметив, какими плотскими взглядами обмениваются они с Роллоном, как льнут друг к другу. И, помилуй Господи, весь город чествует этот союз, восхваляя женщину, вступающую в связь уже со следом греха в теле! А ведь в этой женщине течет кровь Каролингов[5].

      Не будь Гунхард в подпитии, он не произнес бы так неосторожно последней фразы, ибо родство Эммы с королем по-прежнему держалось в тайне. Однако Франкон сделал вид, что ничего не заметил, и вновь стал расспрашивать приора о свадьбе. Тот охотно начал рассказывать о том, какой дивный голос у невесты, как восхитительно она пела. Он описал даже ее наряд – венец, подвески, роскошное платье из малинового шелка.

      Франкон кивнул.

      – Да, да. Это платье – подарок герцогини Нейстрийской Беатриссы. Прискорбно понимать, как обманулась во всех надеждах чета из Парижа, надеявшаяся, что Эмме удастся настоять на браке по христианскому обряду и обратить Роллона в истинную веру.

      – Клянусь благостным небом! – воскликнул Гунхард. – Если бы вы видели, с какой охотой эта женщина пила сегодня брачный кубок с Роллоном, как смеялась, когда он надевал ей на руку свадебный браслет, вы бы не рассчитывали более на то, что Эмма будет настаивать на крещении правителя норманнов. Она стала его наложницей, его шлюхой, матерью его выродка, бастарда. Она – зло, которое несет с собой каждая женщина со времен праматери Евы. И ни вы, ваше святейшество, ни сиятельный Робертин не могут надеяться, что она хоть в чем-то захочет помочь вам в вашей святой миссии – привлечь этих язычников в лоно святой матери Церкви.

      В глазах Гунхарда загорелся фанатичный блеск. Франкон же, наоборот, словно поник. Он не желал показывать, что в душе симпатизирует рыжей Эмме и Роллону, что переживает за них, радуясь, что они наконец-то смогли соединиться, но и одновременно скорбит об их слепоте, не дающей им понять, что языческий союз может быть не признан ни в одном из окружающих их христианских княжеств и что, даже если Эмма и родит Роллону наследника, тот будет считаться не более чем очередным бастардом Ру.

      – Нам остается лишь уповать на время, – смиренно возвел очи горе

5

Каролинги – королевская династия, правившая во Франции с 751 года.