Язык цветов. Ванесса Диффенбах

разрезала пакет пополам и ждала ночи. Земля на клумбе у соседа была темная, рыхлая; я пересыпала ее в свои чудо-горшки суповой ложкой. Продырявив дно, ставила пакеты в центр комнаты, на ковер. Солнечный свет добирался до них лишь поздним утром, на несколько часов.

      Я знала, что работу искать придется; знала, что это необходимо. Но впервые в жизни у меня была своя комната и замок на двери, и никто не указывал мне, где я должна быть и что должна делать. Так что я решила: перед тем как искать работу, у меня будет свой сад.

      К концу первой недели я накопила десять горшков и прошерстила шестнадцать кварталов в поисках подходящих растений. Решив сосредоточиться на позднецветущих, я вырывала их с корнем на чьих-то дворах, уличных клумбах и детских площадках. Обычно я сразу шла домой, баюкая в ладонях грязные комья с корнями, но иногда терялась, оказываясь слишком далеко от общежития. В такие дни я тихонько садилась в переполненный автобус через заднюю дверь, локтями прокладывала себе путь к свободному месту и ехала до тех пор, пока улицы вокруг не становились знакомыми. Вернувшись в комнату, осторожно разделяла корни с налипшими комками плодородной земли и щедро поливала. Вода из пакетов стекала на ковер; шли дни, и из-под старого ковра проросли сорняки. Но я была на страже и выдирала упрямые стебельки прежде, чем те успевали пробиться к свету.

      Мередит наведывалась каждую неделю. Судья назначил ее моим постоянным «контактом на чрезвычайный случай». Законодательство о достижении сиротами совершеннолетия требовало наличия такого контакта, а в моем деле никого, кроме нее, не откопали. Я старательно ее избегала. Возвращаясь с прогулок, сперва осторожно выглядывала из-за угла и шла к крыльцу, только если ее белая машина не красовалась на дорожке. В конце концов Мередит разгадала мою тактику, и как-то раз в начале сентября, открыв входную дверь, я обнаружила ее сидящей за обеденным столом.

      – Где твоя машина? – спросила я.

      – В квартале отсюда, – ответила она. – Я тебя больше месяца не видела, вот и решила, что ты, наверное, избегаешь меня нарочно. Есть причина?

      – Нет. – Я подошла к столу, отодвинув чью-то грязную посуду, села и водрузила на поцарапанную деревянную поверхность между нами пригоршни лаванды, сорванной на чьем-то дворе в Пасифик-Хайтс. – Лаванда, – проговорила я и протянула ей веточку. – Недоверие.

      Повертев веточку между большим и указательным пальцами, Мередит потеряла интерес и отложила ее.

      – Работа есть? – спросила она.

      – Работа?

      – Ты ее нашла?

      – А зачем мне ее искать?

      Мередит вздохнула. Взяла лавандовый стебелек, что я ей подарила, и бросила цветком вперед. Тот тут же спикировал вниз, как неумело сложенный бумажный самолетик. Схватив его, я аккуратно разгладила смявшиеся лепестки большим пальцем.

      – У тебя была бы работа, – процедила Мередит, – если бы ты ее искала и подала бы заявление, и тебя бы наняли. Если ты не сделаешь все это, то через шесть недель окажешься на улице,