Башня говорящего осла. Владимир Константинович Беляев

кричал, и кричал!

      Нет, Цезарь Тигранович не пел. Одновременно играть на флейте и петь при всем желании не получится. Но в том-то вся и штука, что никто не пел, а слова различались. И я готов спорить, что и вы, если бы присутствовали при игре Цезаря Тиграновича, различили слова, даже если бы никогда раньше их не слышали.

      …Мелодия кончилась, а дети еще несколько секунд продолжали сидеть в молчании, с открытыми ртами. И непонятно было, что повергло их в оцепенение: сказочная история или звуки флейты. Наверное, и то и другое.

      Первым тишину нарушил Костя:

      – А что, – недоверчиво спросил он, – это на самом деле было или вы все придумали по школьной программе?

      – О, не сомневайтесь, высокородный юноша, все было именно так, как я рассказал. Может быть, не совсем так, но почти так.

      В глазах Шляпсона блестела какая-то хитринка. Непонятно было, шутит он или говорит правду.

      – Более того скажу, я очень хорошо знал Лизиного папу. Мы… э-э-э… вместе работали.

      – Скажите, а девочка так и осталась маленькой? – спросила троечница Лида Цветкова. Цветкова считалась в классе главной плаксой и сейчас, кажется, тоже была не прочь пореветь.

      – Ну что вы! – рассмеялся учитель. – Все закончилось хорошо. Колдовство прекратилось со смертью колдуньи, и Лизочек снова стала нормального роста.

      – Это Лизин папа убил колдунью?

      – Как можно! Убийство – это, знаете ли, тяжкое преступление. Даже убийство колдуньи. Колдунья сама умерла. Лопнула от зависти к хорошим людям.

      Лида Цветкова облегченно вздохнула.

      – А с колдуньей вы тоже вместе работали? – ехидно поинтересовался Костя.

      – Ну… – на секунду растерялся Шляпсон. – Да, можно и так сказать.

      – А она очень злая? – спросила Лида.

      – Да нет, не очень. Несчастная женщина…А теперь, товарищи дети, давайте рискнем спеть хором.

      Цезарь Тигранович поднял крышку пианино.

      – Слова все помнят? Три-четыре…

      Эх, слышала бы это пение Марина Викторовна, ушедшая из учительниц в принцессы, – ни за что бы не узнала своих хулиганов из второго «Б». Не все ноты получались у них как надо, но история Цезаря Тиграновича тронула ребячьи души, а в песне, как известно, главное – душа.

      – Что ж, поете вы неплохо, – подвел итог Цезарь Тигранович, – а скоро будете петь просто бесподобно. Таланта у вас, братцы, хоть отбавляй.

      За короткое время Шляпсон стал самым любимым учителем. Он никогда не бранился, знал множество интересных историй и всегда шутил. Оценки ниже пятерки у него никто не получал. И надо сказать, обещание свое он сдержал: скоро вся школа запела просто бесподобно. У музыкального класса теперь частенько можно было встретить слушателей – и школьники, и преподаватели приходили сюда, если своего урока не было, просто постоять и послушать через закрытую дверь, как надо петь. Вот так. Не бывает бездарных учеников, зато бездарных учителей пруд пруди.

      Педколлективу, состоящему почти из одних дам, Шляпсон тоже пришелся по