Бог играет в кости. Дмитрий Зимин

одетые люди.

      – Алекс Мерфи? – я кивнул и поправил очки. – Вы должны пойти с нами.

      – С к-кем имею честь?

      – Федеральная служба безопасности.

      ***

      – Вы… хотите, чтобы я работал на вас?

      Воронцов скептически оглядел меня с ног до головы.

      – Пока я не знаю, что вы за фрукт? Увольте. Но если вы меня убедите… Я мог бы вам помочь.

      Я не выдержал и расхохотался. Ничего не мог с собой поделать.

      – Мне не нужна ничья помощь! – нет, не выходить из себя… Всё еще можно уладить.

      – Кстати, примите соболезнования… – он тускло смотрел в стену, поверх моего плеча. Я перестал смеяться.

      – Что?

      – Вы же понимаете, мы наводили справки. Мы знаем, что недавно ваша мать покончила с собой.

      В глазах потемнело.

      – Мистер Мерфи… Вам плохо? Стакан воды? Мистер Мерфи?

      Голос шел издалека, почти не задевая сознания. Меня трясли за плечи, кажется, били по щекам…

      …как на ринге, когда пропустишь хук в челюсть. Вспышка, а затем – шум, звон… Нокаут.

      – Что… вы сказали?

      – Подробности сообщили сегодня утром. Ваша мать…

      – Вы сказали – самоубийство. Этого не может быть.

      – У нас есть запись с камер. Она ехала по мосту… неожиданно газанула, свернула к ограждению и… пробив его, рухнула в воду. Была хорошая погода, ничего не предвещало аварии…

      Дальше я не слушал. На окне решетка: прутья приварены к раме. Дверь? Прочная, быстро не открыть… Но другого выхода нет. Если я брошусь на Воронцова, он, чего доброго, начнет стрелять. Я просто не успею ничего сделать.

      – Я бы не отказался от стакана воды. – Воронцов кивнул, взглянул на пыльный, с захватанными боками графин. Тот был пуст, на дне его кверху лапками лежали мертвые мухи.

      – Одну минуту… – он нажал кнопку интеркома. Я «щелкнул».

      Вошел конвойный: толстый, с мятой мордой и запахом перегара. Он неуверенно держал пластиковый стаканчик, в котором подрагивало озерцо воды.

      – Поставьте на стол. – Воронцов поморщился.

      – Есть поставить на стол…

      Дядька делает пару шагов, и, когда входит в зону досягаемости, я бью его что есть силы в брюхо. Затем срываю столешницу и запускаю в Воронцова, стараясь, чтобы удар пришелся на правое плечо… Конвойный хрипит и, закатывая глаза, валится на пол. Сверху рушится Воронцов. У меня десять – пятнадцать секунд…

      Быстро в коридор, налево – приоткрытая дверь. Подсобка! Серый халат, сальная кепка, щетка, швабра, ведро…

      – Любезнейший… Вы куда направляетесь? Где пропуск? – голос не подозрительный, просто любопытный, даже ленивый.

      Неловко поворачиваюсь, смахивая с ближайшего стола кипу бумаг. Шваброй заблокировать проход… Чье-то табельное оружие на краю стола – вопиющее нарушение! Задеваю пистолет, он падает на пол, раздается громкий выстрел. И незаряженное ружье раз в год стреляет…

      Все пригнулись, накрыв головы руками.

      …Еще