Моцарт в Праге. Том 1. Перевод Лидии Гончаровой. Карел Коваль

распаковывают шубы и провожают знатных гостей к главному входу.

      – 3 —

      Моцарт ещё раз бросает взгляд на оставшийся позади таинственный белый город с полным отсутствием какой бы то ни было жизни в его окнах.

      Господа поднимаются по лестнице, сопровождаемые камердинером графа Туна, входят в хорошо протопленный большой вестибюль, и перед ними предстаёт сам высокочтимый Ян Йозеф Антонин граф Тун, старый друг Моцартов, и с ним приветливая пани Альжбета:

      «Наконец-то вы у нас, однако, как же долго вы добирались, хорошо ли вас встретили?»

      «Чудесно! Прага сразу покорила моё сердце. Мне казалось, будто приехал я в родной Зальцбург, у нас тоже стоит город на высокой горе, и въезд тоже через мост. Но ваш Каменный мост действительно, как о нём говорят, красивейший мост в Европе. Это было потрясающее ощущение, будто въезжаешь в древний мир. Он мне напомнил Ангельский мост в Риме. Но пражский намного более величественный, как говорится, музыка века!»

      Граф Тун кивает головой, дескать, очень приятно, господа, поговорим за обедом. Мартин отведёт гостей в приготовленные для них комнаты, а пока расстанемся ненадолго. Красивая белая голова великого старца с ласковой улыбкой склонилась, а Моцарт с Констанцией и другом Хофером с глубоким поклоном прошли за Мартином, приставленным к ним для услуг.

      Лишь только скрылись с глаз графской семьи, Моцарт подпрыгнул, и если бы не строгий взгляд Констанции, он обогнал бы уже важно выступающего Мартина, который провожал гостей по лестнице на третий этаж в отведённые им покои.

      Для Моцарта и его супруги предоставили три большие комнаты, соседствующие с четвёртой, предназначенной для их друга Хофера. Багаж уже был на месте, и началась суматоха с умыванием, переодеванием, потому что, как сказал слуга Мартин, вот-вот прозвучит колокол, созывающий к обеду.

      Служанка помогает Констанции одеваться, поправляет белый парик, пристраивает чёрное сердечко на розовое личико, в то время как Моцарт, умываясь, тихонько насвистывает «Non piu andrai», заразившись от пекаря-подмастерья, который не шёл у него из головы. В ту минуту он вспомнил о нём и потому снова пришёл в прекрасное расположение духа. Но вот его позвал цирюльник, искусный мастер, и сразу запахло мылом.

      Внезапно чуткие уши Моцарта уловили тихий звук флейты, ей отозвались гобой с виолончелью, затем валторна, как далёкий лесной рог и, наконец, звуки настраивающихся скрипок. Выплеснула виртуозная каденция кларнета, подобная той на замёрзших стенах при въезде в Прагу. Моцарт остановил бритву цирюльника и прислушался.

      Да, это те самые знаменитые чешские духовые, которых он узнал ещё, будучи ребёнком, когда хаживал с папенькой на репетиции архиепископской капеллы, то были блестящие мастерские звуки мангеймцев, то есть – чехов. На несколько секунд Моцарт замер, но вот цирюльник вновь взялся за бритву и заспешил, чтобы больше не мешкать, потому что Констанция уже стоит в дверях:

      «Я готова,